Фарфоровый птицелов

Перечитал свою писанину. Где-то там, выше, я обещал написать скучный рассказ и, кажется, справился. Я не кокетничаю. В рассказе нет ни завязки, ни развязки, ни кульминации. Нет приключений. Дикие звери не нападали, скорпионы не жалили, над пропастью, держась за корни хлипкого деревца, герой не висел. Бандитов не встретил. Не был похищен НЛО. Или, например, он мог безнадежно влюбиться в какую-нибудь знойную Эсмеральду, занимающуюся рафтингом. Вылетела она из лодки на каком-нибудь ревущем пороге, и тут герой наш, рискуя жизнью, её спас. Спас-то спас, а вот с разницей в возрасте ничего поделать не может — трагедия. Великая трагедия, куда Шекспиру! Да мало ли ещё чего могло стрястись с ним в диком безлюдном ущелье? Но мне почему-то показалось: натолкай я в рассказ чего-нибудь этакого, скука бы только сгустилась и стала бы уж совсем непереносимой. А так, по-моему, ничего, терпимо. Обещал — выполнил. Для меня очень важно исполнять обещания. На том стою. Иначе грош цена была бы мне как бухгалтеру.

Осмелюсь на прощанье дать совет: если кто-нибудь предложит вам в подарок мопедик — берите не задумываясь. Славная непритязательная скотинка. У меня к нему очень тёплые чувства, в конце путешествия он стал казаться мне вполне одушевлённым существом.

Гюрза

Весьма на выдумки природа таровата…

Из басни

Кажется, это называется нарциссизмом. Ну и пусть себе называется. Не вижу в этом ничего зазорного. Да, я люблю смотреться в зеркало, любоваться собой. Потому что не так уж часто природе удаётся создать что-то безукоризненное — непременно у неё в чём-то обнаружится какой-нибудь изъян. А вот со мной ей повезло. Обошлось без досадных огрехов. Вот я и любуюсь. С благодарностью. «Пленительным пленён поэт, а это уж никак не грех» — откуда-то залетела в мою голову эта строчка. Мне она по душе. Я очень люблю себя и не стесняюсь в этом признаться. Кого же мне ещё и любить! Пышные густые волосы. Брови вразлёт. Чистый, без единой морщинки, лоб. Глаза синие, глубины необычайной — наверное, самое прекрасное, что у меня есть. Сижу перед зеркалом, смотрю в бездонные свои глаза и спрашиваю: «Неужели всё это состарится и умрёт?» И сама себе отвечаю: «Нет! Умрут все, только не я. Природа не разбрасывается совершенными творениями. Возьму и не умру! Возьму и не состарюсь!» А тело моё? Видели бы вы моё тело! Оно изваяно гениальнейшим скульптором — невозможно оторваться, созерцая его. Правда, невозможно. Никогда оно меня не подводило, такое гладкое, красивое и умное, и я со своей стороны стараюсь не вредить ему. Всё для него делаю.

Мужчины липнут ко мне, как насекомые. Какой-нибудь дуре это бы льстило. Но меня от большинства из них тошнит. Угодливые, приторные идиоты. Да ещё притом лезут из кожи вон в своём желании быть оригинальными и не походить на других! Какие пошлости приходится выслушивать. Брр! Я, молодая женщина, как рассудить, превосхожу всех их умом. Возможно, и есть среди них умные и даже талантливые, но всё это куда-то улетучивается, стоит им очутиться в поле моего обаяния. Два мужа было у меня — две ошибки. Впрочем, нет, не ошибки. Я не ошибалась. Я давала каждому из них шанс, мне хотелось жить с сильным и умным повелителем. Но где там! Ха-ха, повелители! Безголовые ревнивцы. Благодаря им я открыла истину: вполне может оказаться, что в убийстве виноват как раз тот, кого убили.