Фарфоровый птицелов

Смелых жизнь бьёт за смелость, трусов — за трусость. А если ты ни рыба, ни мясо, не волнуйся, не переживай, жизнь охотно поколотит тебя за то, что ты ни рыба ни мясо.

183

Терзает жизнь человека, а сама в глаза ему заглядывает:

— Не нравлюсь я тебе, да?

— Нравишься, нравишься!

— Что-то интонации у тебя какие-то неискренние, а?

— Что ты, что ты! Искренние, очень искренние!

— То-то же, смотри у меня!

184

Обманувшийся утешает себя тем, что он всё-таки не какой-нибудь там обманутый. Он сам обманулся. Обманутому же не нужно утешения — он обладает хрупким, как ваза венецианского стекла, богатством — блаженным заблуждением.

Мир вам, обманутые и обманувшиеся.

185

Всех жалко. Даже самую последнюю несчастную неудобопроизносимую субстанцию в проруби. Ничего не поделаешь, такую ей здесь у нас выпало сыграть противную роль. Зато она кого-то избавила от этой участи. Взяла на себя этот неблагодарный труд.

186

На настоящую любовь способны только ослы. Упивающиеся звуками: «Ржакса и Мучкап», просящие: «Но притворитесь, этот взгляд всё может выразить так чудно», способные «обернуться посмотреть, не обернулась ли она…». Как не любить ослов — лучшее из всего, что сотворено под небесами!

187

Милейший читатель, и для тебя тоже припасена твоя, и только твоя Прекрасная Дама. Она богата, независима и наделена удивительно мягкой и тонкой красотой, которую только ты один и можешь оценить. Живёт она… хм… хм… в противоположной от тебя точке земного шара, где-то, пожалуй, посреди океана, да, посреди океана на роскошном плавающем стальном острове, созданном самыми лучшими архитекторами и конструкторами. Читает эта трепетная душа русских классиков, играет Шуберта и Шопена, любит поразмышлять о тайнах бытия. По вечерам всматривается она в туманную морскую даль — тебя высматривает. А как тебе там оказаться, убей, не знаю. Правда, не знаю. И тебя жалко, и женщину эту. Не передать словами, как жалко!

188

Вечность.

Открой кран с холодной водой и жди — вдруг пойдёт молдавское сухое вино? Ужас, как долго придётся ждать, может не хватить жизни.

189

Боишься: а что если этот тип — «с двойным дном»? А он-то возьмёт и окажется с тройным!

190

Играем «Собачий вальс». Ищем стэйнвэевский рояль.

191

Честь безумцу… Всё идёт к тому, чтобы создать точную виртуальную копию реального мира и сбежать туда. Нет, не точную, а хорошо отредактированную, уютную и безопасную, сладкую копию — вот там-то и будет настоящая жизнь, а не эти издевательские судороги материи. Оставить с носом реальный мир — вот тайная подоплёка действий создателей нынешних компьютеров. Хотя, кто знает, может быть, это сам всеведущий Творец предусмотрел такую лазейку для человека — своего любимого творения?

192

Никем не осознаваемая Вселенная. Просто Вселенная, ни для кого. Сама по себе. Она есть, а осознавать её некому! Нет в ней ни Бога, ни людей. Можно вывихнуть мозги, пытаясь себе это представить. Но ведь живёт же моя комната, пока я брожу по городу. Неосознаваемая мной, преспокойно существует. И ничего феноменального! Как так?!

193

Сколько нас? Представить себе зримо 7 млрд можно, если принять вместо каждого человека маковое зернышко. Тогда 7 кубометров мака — это все мы. Представьте большой самосвал, вываливший у вас во дворе эти 7 кубометров мака. Подойдите к куче и возьмите одно зернышко. Это вы. Полтора ведра мака — Казахстан. 15 вёдер — Россия. Полуторалитровая бутылка — Алматы. Пивная кружка — Флоренция. Выдающихся людей всех времён и народов — кофейная чашечка.

И представьте себе, одно какое-нибудь ничтожное зерно в какой-нибудь прекрасный день может свести с ума все остальные «кубометры». Если его озарит. Вдруг да родится такое зерно? И боязно, и любопытно.

194

Святая истина.

Все, кто плохо о нас отзывается, — как правило, ни к чёрту не годные люди.

195

Главбух солидной фирмы слушает «Элегию» Массне в исполнении Шаляпина: «О-о, где же вы, дни любви, сладкие сны, юные грёзы любви? Где цвет полей? Где серп луны, блеск зарниц?» Вздыхает бухгалтер: «А действительно, где? Недостача, большая недостача!»

196

Ни одна, даже самая шикарная «Тойота», не обладает возможностями русской печки.

Замечательное воспоминание: огромная русская печь на кухне. Лежанка наверху — уютное царство. Печь была танком, самолётом, кораблём, необитаемым островом. У неё наверху были два окошечка, чтобы можно было смотреть на кухню, что там делается. Лежанка была с занавеской. Здорово в детстве иметь свою суверенную территорию. Подарить бы всем нынешним городским детям по такой печке!

197