Фарфоровый солдат

Тут из лавки выходят трое немцев и садятся в грузовик. Кажется, задержали кого-то?

– Сильвия?

– Тссссс!

Грузовик отъезжает в нашу сторону, чтобы развернуться.

Сердце стучит у меня в ушах, не знаю только, мое или Эмиля.

Нас обдало струей выхлопных газов, я закашлялся. Эмиль зажимает мне рот. Грузовик замер. Я сдерживаюсь изо всех сил. Вот интересно, можно ли распознать мой французский акцент по кашлю?

Грузовик снова тронулся, быстро взобрался вверх по склону и исчез на плато Лежере.

– Пошли! – шепчет Эмиль.

Он идет, толкая перед собой велосипед, а я плетусь сзади, как провинившийся школьник. Мы переходим через дорогу и делаем крюк, чтобы войти через хлев. Штоль и Май стоят спокойно, Гектор спит, уткнувшись мордой в лапы. Эмиль осторожно прислоняет велик к стене и облегченно вздыхает.

– Где вы были? – встречает нас бабушка, едва мы заходим в амбар.

Когда она нервничает, у нее трясется голова и ходит ходуном пучок.

– Эмиль увидел грузовик и повел меня в лес. Мы там прятались, – сказал я.

– Спасибо, не надо, Мену, – сказал Эмиль. – Я отвозил яйца Розали и взял с собой Мену. Потом мы смотрели на светлячков и слушали филинов.

– Эмиль! Теперь я тебе, что ли, должна напоминать о правилах? Как ты мог?!

– Мы же договорились, что Мену нужно время от времени выходить на свежий воздух. И что самое лучшее время и место – это ночью в лесу.

– Вы не могли бы обсудить это на кухне? – спрашивает, заходя в амбар, тетя Луиза. – Там накрыт стол и пахнет куда лучше, чем тут.

– Эмиль, Луиза, я приду через пять минут. А ты, Мену, побудь немножко в своей комнате. Потом мы быстренько поужинаем, а ночь, возможно, придется провести в подвале. Ладно?

– Да-да.

Изображаю паиньку, послушно поднимаюсь к себе. А там беру веревочный телефон, в носках спускаюсь вниз и прислоняю один стаканчик к двери, другой – к своему уху. Сначала ничего не понимаю – все говорят разом, но потом бабушка повышает голос:

– Не будем тратить время на споры. Нам надо быть заодно и защищать Мену.

– Вернее, защищаться от Мену! – говорит тетя Луиза.

– Но мальчику надо…

– Hoppla Géis![10] – прерывает их бабушка. – Гестапо давно знает, что где-то здесь прячутся люди из Сопротивления. С тех пор как какой-то храбрец сменил немецкий флаг на французский, мы под их неусыпным надзором. Раньше они просто заходили о чем-то спросить. Один даже покупал конфеты, каждый раз по несколько штук, но сегодня – настоящий десант. Так что Мену должен быть невидимкой! Не-ви-дим-кой! Как Сильвия. Ясно?

– Ясно, – отвечает Эмиль каким-то чужим, жалобным голоском. – Но все-таки нельзя ли ему разрешить по вечерам, когда спокойно, ненадолго приходить к Сильвии? Она же лучшая подруга его мамы. И ей наверняка это тоже пойдет на пользу.

– Никаких больше прогулок! И никакого чердака, он должен сидеть взаперти. Нам надо подумать, что сделать, чтобы он не слишком скучал. Но все развлечения только в доме, за закрытыми шторами!

– Хотя бы письмами обмениваться им можно? Она бы столько ему порассказала!

– Все, я сказала, хватит! – Бабушка как-то странно взвизгнула. – Главное, о чем мы должны позаботиться, это чтобы Сильвия и Мену всегда прятались в разных местах. Если нагрянет гестапо, чтобы мы не потеряли их обоих сразу.

Никто не возражает. Внутренний голос говорит мне, что бабушка права, но я не хочу слышать этот голос.

– Короче говоря, для него и для всех нас это слишком опасно, поэтому вопрос закрыт!

Она встает, и слышится знакомое постукивание ногтями по барометру.

– О, завтра ясно! – говорит бабушка каким-то делано веселым голоском.

Я быстренько сворачиваю телефон и на цыпочках бегу вверх по лестнице, в твою комнату. Ступеньки скрипят, но это ничего – все на кухне. Забираюсь в постель и записываю все, что услышал, чтобы ты точно ничего не пропустила. Тетрадь мне заменяет теплый душ после проигранного матча под дождем. Это никак не изменит ни прошлого – счет останется прежним, – ни, скорее всего, будущего, но успокаивает прямо сейчас. И если повезет, я успею заснуть, пока меня не накрыла лавина вопросов.

Фромюль,

на другой день

Вчера после ужина Эмиль зашел ко мне в твою комнату и объяснил, почему отныне придется забыть о велопрогулках, гренадине у соседки и светлячковом лесе. Для меня это не новость, я состроил покорную рожу: “Конечно, дядя, что ж, я все понимаю”.

Он решил, что я становлюсь взрослее и мудрее. Это, конечно, не совсем так, но я доволен тем, что он доволен.

– У нас с бабушкой и тетей Луизой был военный совет, я сделал все, что мог, чтобы тебя пускали на чердак. Ничего не вышло, но я еще не сказал свое последнее слово.

Я снова притворился послушным мальчиком, который все понимает. Эмиль хлопнул меня по спине, как только он умеет. Чуть сильнее, чем надо. Он защищает мои интересы. Но и бабушка тоже, по-своему, когда ставит мою и всех домашних безопасность выше чегобытонибыло. Тетя Луиза из принципа отстаивает свои принципы. Но только Эмиль считается с тем, что я чувствую.

Сколько новых воспоминаний о тебе я мог бы почерпнуть у Сильвии. Я очень этого хочу, хотя и очень боюсь.