Фарисей

– Но то слово! – воскликнул экспансивный Козлов. – Они с тещей вдвоем меня весь вечер на руках носили!

– Женщины любят победителей… Ну а дело движется?

– Работаем! – тряхнул тот несуществующим чубом.

И Станиславу Сергеичу увиделось, как славный потомок казачьего племени вскакивает на горячего скакуна и уносится в ковыльные степи. Но, увы, Михаил Тарасович находился не в бескрайней степи, а в кабинете замдиректора НИИБЫТиМа, и не было у него под рукою горячего скакуна.

– Работаем, – снова повторил Михаил Тарасович. – Сроки-то поджимают! Слава богу, Лев Соломонович древесину для террасной мебели добыл.

– Действительно, поджимают… – через силу проговорил Тропотун. – Что ж, дерзайте!

Он проводил тусклым взглядом энергичную спину Козлова. Еще недавно полная внутренней логики, жизнь его вдруг потеряла свое цементирующее начало и, словно истлевшее полотно, стала расползаться на бессвязные, хаотично сменяющие друг друга эпизоды…

… приходил Шнайдер и жизнерадстно изображал в лицах душеспасительную беседу с мадам Кисиной. Разработанный в ее секторе кухонный гарнитур был вполне приемлем для внедрения в производство…

… играли с Пустовойтовым в теннис. Или это было вчера? И не с Пустовойтовым, а с Плотниковым?.. Честолюбивый завлаб написал статью на материале исследований, проведенных в своей лаборатории, просил посмотреть. Обещал. Суета сует…

… с Оршанским говорил о путевке. Неназойливо всучил телефон Облсовпрофа. Горящая путевка, Кисловодск, большая удача. Верно уловив момент, когда Оршанский вдруг ослаб и заколебался, слегка поднажал. Не для него лично, для супруги… супруги… супруги… Какая может быть признательность? Все мы люди. У его Регины тоже – печень, он понимает, каково!.. Глубокий вздох сочувствия…

Мимо кабинета пронесся нарастающий шумовой вал – закончился рабочий день. Станислав Сергеич с тоскою прислушался к голосам, стуку каблуков, шарканью подошв – так смертельно раненая птица провожает взглядом улетающую стаю.

Эх, Станислав, Станислав! Сказал он себе с горькой иронией. А ведь ты себя сверхчеловеком мнил… Этаким местным демоном над людьми парящим. Такие хитрые интриги закручивал!.. Такие сложные партии живыми людьми разыгрывал!.. Что – страшно?.. Да, увидеть себя без прикрас, голеньким, без всяких там регалий и должностишек, действительно, страшно! Что в душе? Что за душой? Пустота…

Машинально собрался и вышел на улицу. Июльский день исходил сумасшедшим восторгом бытия. Волны горячего воздуха вздымались над асфальтом, завихряясь у ног обалдевших от зноя прохожих. А что, если пойти на корт? Подумалось ему. Но тотчас эта мысль показалась столь абсурдной, что он отбросил ее и зашагал куда глаза глядят.

Какая бессмысленная штука жизнь… Думал он. Я достиг всего. Почти всего… И неужели через год я исчезну, распадусь на атомы и эта неповторимая субстанция, которая именуется моим «я» просто прекратит свое существование?.. Но это же невозможно… Немыслимо!.. «Нередко опухоль выявляется случайно при рентгенологическом исследовании грудной клетки, предпринимаемом по совершенно другому поводу…» Шептала услужливая память. Нет… Нет… Твердил он себе. Распасться на атомы… Невероятно. Противоестественно. Почему именно я, а не эта ползущая с клюкой старуха?!.

Видеть это солнце, небо, деревья – и вдруг мрак, ничто, забвение. Только мраморная плита на кладбище с аккуратно выбитыми датами рождения и смерти. Весь ужас в нем, в забвении! Станислав Сергеич нервно дернул шеей, словно избавляясь от тесного ворота. Мрак… несуществование… Неужели все так просто?.. Но как же мне быть с чувством – что я вечен?! Этого мне никакая наука объяснить не может. Что наука – один из методов познания! Вселенная же – бесконечна… И, следовательно, бесконечны формы существования живой материи. Почему же я должен начисто отрицать бытие своей души, предположим, в виде сгустка некой энергии?.. Тысячелетия люди верили в бессмертие там. Неужели только из страха?..

Он остановился посреди людного тротуара и вслух произнес:

– Бред… Идеалистический бред! Я помешался со страху.

Все его существо затопил вдруг неконтролируемый гнев. По какому такому праву его хотят убить?! Черта с два! Он выживет. Зубами будет цепляться за жизнь, когтями вопьется намертво – но жить! жить! жить! Он застонал, заскрежетал зубами от ненависти к неведомому убийце – и вдруг увидел перед собой церковь. Деревянную, свежеокрашенную, за фигурной железной оградой. Ярко блестели на солнце серебристые ее купола. Хмм… Произнес Станислав Сергеич – и вошел во двор.

Проповедь

У главного входа в храм на ступенях высокого крыльца привольно расположились несколько побирушек, среди которых затесался мужик без ног. Рожа мужика была небритой и лиловой. Загипнотизированно вглядываясь в лик Христа, намалеванный над входом, Станислав Сергеич стал подниматься по ступеням, им вдруг овладело совершенно ему не свойственное восторженное состояние, даже глаза увлажнились.