Farlander

Стоял сезон дождей, и, словно желая напомнить об этом, на город обрушился ливень. На улицах сразу же стало свободнее — прохожие бросились искать убежище.

— По-моему, мы ходим кругами, — пожаловался, утираясь, Нико.

— Так и есть. Возможно, за нами следят, и в таком случае от слежки нам придется в должное время избавиться.

— Следят?

— Да. Кос — город, пораженный паранойей. У священников здесь есть своя тайная полиция, Регуляторы. Подозреваемых в предательстве или ереси арестовывают и бросают в тюрьму. Людям платят за доносы на соседей. Теперь, когда над Киркусом нависла угроза вендетты, а они знают об этом после нашей первой неудачной попытки, Регуляторы наверняка удвоили бдительность. Не исключено, что следят за всеми прибывающими в город.

— Значит, опасность есть и сейчас?

— Мы здесь в постоянной опасности. Послушай меня, Нико. Пока мы здесь, слушайся меня беспрекословно, делай, что я скажу, без расспросов, без споров, без рассуждений. Если что-то случится, если мы попадем в беду, твое дело — заботиться о собственной безопасности. Что бы ни произошло со мной — уходи.

Разумеется, уверенности такие слова не добавили. Нико то и дело оглядывался, посматривал по сторонам, так что в конце концов Эш попросил его не вертеть головой и не привлекать к себе ненужного внимания. Ливень не ослабевал, и они уже промокли до нитки.

— От этого дождя у меня в глазах щиплет, — пожаловался Нико, догоняя Эша после того, как ему лишь в последний момент удалось увернуться от проезжавшей мимо повозки. — И привкус во рту какой-то неприятный.

— Здесь само небо отравлено. Это из-за угля. В сухую погоду над городом обычно висит вонючий дым. Его называют здесь Бааловым Туманом в память о древнем царе, страдавшем от вздутия живота. Говорят, со временем к этому привыкаешь.

В последнем Нико сильно сомневался. Он покорно тащился за стариком по улицам чужого, странного и удивительного города, стараясь не обращать внимания на усиливающееся болезненное ощущение пустоты в желудке — завтрак они пропустили.

Наконец они остановились у постоялого двора, хостальо, приземистого здания из старого серого кирпича, с грязными, закопченными окнами и шелушащейся краской на сгнивших рамах. Футах в тридцати над землей красовалась огромная вывеска с изображением кровати и смелой надписью на торге — «Хостальо эль Парадизио».

— Подойдет, — решил Эш. — Других в этом квартале не найти.

Оставляя за собой мокрый след, они подошли к стойке и записались под вымышленными именами. Читавший газету служитель бросил на гостей равнодушный взгляд и снова погрузился в чтение.

— Свободные комнаты на четвертом этаже. Поищите там. После девяти — никаких посетителей. Пищу в комнате не готовить. Огня не разводить, даже свечи не зажигать. И, — он поднял наконец голову, — мусор в окно не выбрасывать. В полу есть помойная дыра. Заведение у нас приличное, и непорядка мы не допускаем, понятно?

— Приличное заведение достойно соответствующего уважения, — сказал Эш и сжал кулак. На раскрытую замусоленную страницу упала грязная, серая капля. Служитель торопливо захлопнул журнал и, шумно фыркнув, объявил сделку завершенной. Эш и Нико направились к лестнице. Служитель проводил их косым взглядом.

Чтобы найти свободную комнату, требовалось отыскать дверь с торчащим из замочной скважины ключом. Таковая, как им и было сказано, обнаружилась на четвертом этаже. Однако предпринятая Нико попытка повернуть ключ успехом не увенчалась.

— Отойди, — сказал Эш.

Замочная скважина находилась не в самой двери, а в закрепленной на раме крепкой металлической коробке. Прежде чем браться за ключ, Эш опустил монету — целый серебряный марвел, поскольку мелкие монеты просто проваливались и выскакивали внизу — в узкую щель на этой коробке.

Судя по звуку, марвел укатился куда-то вниз по некоему канальцу внутри самой стены. В коробке что-то щелкнуло, ключ повернулся, Эш вынул его и толкнул дверь.

Комната — применить это слово к данному помещению можно было только с изрядной долей иронии — представляла собой крохотную каморку с двумя откидными полками, одна над другой. Обе находились в сложенном состоянии. Эш снова бросил монетку в щель соответствующей коробочки, опустил полку, устало сел, держа на коленях свой кожаный дорожный мешок, и тяжело, по-стариковски, вздохнул.

Закрыв дверь, Нико прошел к единственному окну и поставил на пол мешок. В комнате пахло мадией, потом и сыростью. Судя по всему, ее давно не проветривали. Он попытался открыть ставни, но они не поддавались.

— Возьми. — Эш хмуро протянул ему четвертак. Отыскав взглядом уже знакомую коробку, прикрепленную в данном случае к оконной раме, Нико бросил в щель очередную монетку и, дождавшись щелчка, потянул ставни. Увы, вид не порадовал — грязная, закопченная, со следами птичьего помета кирпичная стена здания на противоположной стороне улицы, до которой было не больше семи футов.