Фашисты

– Это издевательство над человеком, – сказал Вольский. – Разве вы не видите?

– Молчи, пёс, – ответила она.

– Можешь дать ему поджопник! – крикнул Костя.

– Ой, правда?

Она от души врезала тяжёлым ботинком. Вольский охнул от резкой боли в копчике и рухнул ничком.

– Встать! – скомандовала она.

– Слышал, что дама сказала?

– Гады, – прошептал Вольский в асфальт. – Проклинаю вас.

– Он нас проклинает, – захохотала женщина.

Он кое-как выпрямился и поковылял дальше. На перекрёстке у светофора, горящего красным, Вольский немного передохнул, лёжа на животе и тяжело дыша. Женщина ходила вокруг него. Плащ её развевался.

– Онанист, кто тебе разрешил лежать? Кто тебе разрешил смотреть на мои сиськи и жопу?

Вольский мстительно представил, как насилует её, намотав на кулак волосы, но никакой радости ему это не доставило. Хотелось спрятаться. И уснуть, жалея себя.

За перекрёстком к нему прицепилась бездомная собака. Сначала пёс бежал рядом, потом зарычал и попытался пристроиться сзади.

– Трахни, трахни его! – вопила чёртова баба, хлопая в ладоши.

– Правильно! – подхватил Костя. – Звери тоже имеют право. Нет такого закона, чтобы было нельзя.

Пёс скакал, визжал и хватал зубами одежду. От него ужасно воняло. Вольский не сдержался и коротко, жарко блеванул.

– Фууу, какой слабый!

– Все они такие, чертилы.

Женщина снова пнула его под зад. Вольский заплакал. Слёзы и сопли падали на асфальт. Спустя вечность откуда-то издалека, как сквозь вату, донёсся голос Кости:

– Кажись, почти на месте…

Вольский издал протяжный стон и рухнул.

– Чего это с ним? – спросила женщина.

Пёс наконец пристроился где-то в районе поясницы, быстро справил половую нужду и убежал, радостно скуля.

– Хрен его знает. Неважно. Тебя подвезти?

– Конечно.

– Куда?

– Да пофигу куда. Только у меня денег нет.

– Разберёмся.

Она залезла в машину, и таксист тут же рассказал ей про умершего кота.

– Животные страдать и умирать не должны, – ответила она. – Только люди! Только люди!

– Согласен.

Потом они уехали.

Вольский лежал и смотрел на свой дом. Он видел окна квартиры, в которой жил. В комнате горел свет. Встать не было сил. Ладони горели. Разбитые колени пульсировали. Вольский нащупал смартфон, с трудом извлёк его, перевернулся на живот и стал трясущимся пальцем водить по экрану. Сперва он по ошибке позвонил Кате.

– Фашист! – сказала она и отключилась.

Саша долго не отвечала. Вольскому стало страшно. Наконец она отозвалась слабым, почти неживым голосом.

– Коля, где ты?

– Я прямо у дома. А ты пьяная, что ли?

– Нет. Я выпила таблетки и уснула.

– Ты пыталась отравиться? – спросил Вольский.

– Просто приняла успокоительное. Приходи. Почему ты не приходишь?

– Не могу. Мне плохо и больно.

– А где ты?

– Говорю же, у дома. Но не во дворе. Напротив.

– Голос у тебя странный.

– Я лежу на земле. И не могу встать. Я покалечен весь. Алло, ты слышишь? Алло, алло!

Саша не отвечала. Вольский попытался ползти, скуля и причитая. Залез в лужу и не смог уже выбраться. Показалось вдруг, что это огромное болото и он в нём увяз. Вольский перевернулся на бок, нащупал сигареты, долго возился, пытаясь достать из пачки, ронял, искал зажигалку, слабо крутил колёсико. Покурить так и не получилось. Он услышал быстрый топот и повернул голову. Из подворотни выбежала Саша. Её шатало.

– Коля! – заорала она. – Коля! Вставай!

– Я не могу.

Она схватила его за шиворот и поволокла по земле. Вольский удивился её силе. Его ноги в драных штанах беспомощно волочились по земле. К носку ботинка прилип кусок целлофанового пакета. Вольский закрыл глаза. Издавая громкие стоны, Саша доволокла его до парадной, открыла дверь и втащила внутрь.

– Мне плохо, – прошептала она, задыхаясь. – Сейчас сердце выскочит.

– Отдохни, – сказал Вольский.

Саша легла рядом с ним на грязный пол. Он равнодушно вспомнил, как однажды ночью они лежали на вьетнамском пляже и смотрели на великое звёздное небо. Это было лет пять назад. Сейчас над ними висел шелушащийся потолок.

– Коля, что с тобой случилось? – прошептала Саша.

– Подрался с таксистами, – ответил Вольский. – Они пытались затащить в машину женщину, я заступился. Меня поколотили. Но им от меня тоже досталось. Одному я сломал палец. Другому разбил мошонку. Он рыдал и жаловался, что у него умер кот.

– Коля!

– Что?

– Это какой-то бред!

– Но так всё и было.

– Бред, – повторила Саша. – Ты болен. Это психоз? Или что?

– Я здоров, – сказал Вольский, разглядывая окровавленные руки.

– Ты даже не похож на себя. Ты чужой. Я не чувствую тепла от тебя. Мне страшно.

«Бабское нытьё», – подумал он.

– Я тебя люблю.

– Нет, – сказала Саша. – Я не чувствую. Ты это таким тоном говоришь…

– Каким?

– Не знаю. Таким тоном сообщают, что идут в магазин или в ванную. Звучит пусто. Фальшиво. Никак.

– Зачем же ты прибежала меня выручать? – спросил Вольский.

– Я-то тебя по-настоящему люблю, – сказала Саша.

Вольский наклонился и сильно укусил её за ключицу. Саша взвизгнула и отшатнулась. Потом вскочила. Брезгливо, будто дохлое насекомое, стряхнула с ладони окурок.

– Коля, ты что творишь?!

Плача, она убежала к лифту.

– Не бросай меня, я в беде, – проскулил он.