Фашисты

Феликс издал сдавленный писк и проснулся. Голова была тяжёлая, как с похмелья. Он неуверенно шевельнулся, собираясь встать, но вместо этого взял с тумбочки пульт и включил телевизор. По спортивному каналу показывали боксёрский поединок. Два лысых негра расхаживали по рингу и колотили друг друга своими большими кулачищами. Между ними суетился тощий белый рефери. В какой–то момент один из боксёров свалил его наповал.

«Неплохой левый джеб», — сказал комментатор, сопя.

Феликс переключил. По другому каналу шла американская передача про мужика, который весил триста килограмм. Он лежал на кровати, ел из ведёрка куриные окорока и плакал.

«Боже, я так устал, я так не хочу этого. Где моя жена? Позовите мою жену».

«Джейк, она ушла, ты забыл? Она боялась, что ты её сожрёшь».

«Неееет, я так люблю мою Стефани, я умру без неё, Господи, помилуй».

Феликс валялся и переключал, не задерживаясь ни на одном канале дольше минуты. Так прошло почти два часа. Голова разболелась сильнее. Он погасил телевизор, взял смартфон и стал открывать приложения соцсетей. Сообщений не было нигде. Да и кто бы мог ему написать? Даже у трёхсоткилограммового мужика была группа поддержки, какие–то люди, которые его утешали и приносили вёдра с едой. Почему же он живёт словно человек–невидимка? Как–то это неправильно. Феликс подумал о смерти. Когда–нибудь, может быть, лет через десять, но может быть, и на следующей неделе, он умрёт в этой квартире и будет лежать, пока соседи не почувствуют неприятный запах. И кто его будет хоронить? Поминать? Нет таких людей. Не Капитоненко же.

От этих мыслей почему–то захотелось есть. Он вылез из–под одеяла и поплёлся на кухню. В этот момент в дверь позвонили. Феликс замер. Последний, кто приходил к нему, был сантехник, чинивший фановую трубу. В прошлом году, кажется. Потом он подумал об Ире. А вдруг она решила его отыскать?

Чувствуя лёгкий холодок в груди, Феликс открыл. На площадке стоял парень с бритой и круглой, как пушечное ядро, головой. А рядом переминалась с ножки на ножку карлица.

— Да?

— Чего да? — ответил круглоголовый. — Девушку заказывали?

— Её? — Феликс кивнул на карлицу.

Лицо у неё было немного смущённое, а глаза злые. Парень потеснил Феликса и зашёл в квартиру. Она проскользнула следом и закрыла дверь. Сутенёр заглянул в комнату, на кухню. Потом закрылся в туалете. В унитазе зажурчало. Феликс смотрел на девушку. Она была одета в платье, кожаную курточку и лакированные ботиночки.

«В детских товарах, наверное, покупает», — подумал он рассеянно.

— А если это ошибка? — спросил Феликс.

В этот момент сутенёр вышел из туалета, не смыв за собой.

— Вернусь через час.

— А если это ошибка? — повторил Феликс.

— Не думаю, — сказал сутенёр, заглянув в телефон. — Резвись. Но без садизма. А то я тебе сам БДСМ-сессию устрою.

И вышел.

— Сколько тебе лет? — спросил Феликс.

— Восемнадцать, — ответила она без запинки. — Зовут Лили.

У неё был детский скрипучий голос. Возраст она уменьшила, скорее всего, раза в два.

— Пойдём в комнату, на кухню или будем здесь? — спросила Лили.

Феликс отвёл её в комнату. Она запрыгнула на кровать, поболтала толстыми, кривыми ножками.

— А вам что, этот адрес указали? — спросил он куда–то в сторону.

— Хочешь минет? — сказала Лили.

Она спрыгнула с кровати и подошла к нему вплотную. Её рот находился как раз на уровне ширинки. Феликс почувствовал, как сжимаются, втягиваются и уменьшаются его гениталии. Лили расстегнула молнию. Штаны свалились на пол. Феликс сразу вспомнил, что у него тонкие смешные ноги и грязные трусы. Тем временем Лили массировала его член двумя руками и с явным отвращением щекотала языком головку. Всё было бесполезно.

— У тебя есть малиновое варенье? — спросила она неожиданно. — Я люблю малиновое варенье.

— Нет, — ответил Феликс смущённо. — У меня есть сгущёнка. И две банки шпрот.

— Лучше сгущёнку, — сказала карлица.

Со спущенными штанами он сходил на кухню к холодильнику и вернулся с банкой. Лили взяла член двумя пальцами, будто дохлую мышь, и под самый корень опустила в сгущёнку. Феликс немножко задохнулся от холода. Лили обсасывала его обвислую сардельку, макала и обсасывала, макала и обсасывала. Потом отвернулась и ушла в ванную. Феликс услышал, как её рвёт, и натянул штаны.

Через несколько минут Лили вернулась. У неё было мокрое несчастное лицо и красные глаза.

— Извини, — сказала она. — У меня похмелье.

— Если хочешь, иди, — ответил Феликс.

— Не могу. Я должна дождаться Андрюшу.

— Позвони ему.

— Я что, противна тебе?

— Да нет, — пожал плечами Феликс. — Просто это всё ошибка.

Она заплакала, растирая круглые глазки детскими пальчиками.

— Ну, перестань. Хочешь выпить?

— А что у тебя есть?

— Сейчас посмотрю.

Он вернулся к холодильнику, но нашёл в нём лишь банку дешёвого пива. Лили вышла следом. Она успокоилась. Но немножко всхлипывала.

— Будешь? — спросил Феликс.

— Да, конечно, — покорно ответила карлица.

Она пила из банки, держа её двумя руками и глядя замутнённым взглядом куда–то вдаль. Вылакав в один заход всё пиво, она пискляво рыгнула и сказала:

— Бесаме мучо.

— Это что означает? — спросил Феликс.