Фашисты

— А есть что–нибудь мясное, например? — спросил бомж.

— Нет. Трескай это.

— Как скажете.

Открылось метро. Бомж не спеша жевал. На бороде у него появились красные подтёки вишневого сиропа. Пётр встал.

— Всё? — спросил бомж.

— Всё.

— И от меня ничего не надо?

— Нет, ничего не надо.

Пётр спустился в метро. Народу на платформе было мало. Все уткнулись в смартфоны. Кроме одного старика. Тот листал бесплатную газету «Метро». Из тоннеля подул тёплый ветер, спустя несколько секунд показался поезд. Пассажиры расселись подальше друг от друга.

Через пару остановок ему приспичило в туалет. Большой стакан кофе быстро сделал своё дело. Мочевой пузырь разрывался. Пётр сжал колени и попытался отвлечься. Вспомнил похороны отца. Дело было поздней осенью. Шёл проливной дождь. Родственники вместо горсток прощальной земли шлёпали о крышку гроба кляксы грязи. На кладбищенской аллее Пётр заметил двух бродячих собак. Они сцепились при случке и никак не могли разъединиться. Мама погладила его по спине и сказала:

— Ну, вот, Петя, все там будем.

Сама она отправилась туда спустя два года. Когда гроб с ней опускали в яму, Пётр кусал руку, чтобы не расплакаться на глазах у всех. Тётя Марина, семейная подруга, сказала:

— Теперь встретятся Елизавета Николаевна и Андрей Васильевич.

Так звали родителей Петра. Он повернулся к тёте Марине и спросил:

— Где встретятся?

— В раю, — сказала она. — И будут ждать тебя.

Пётр в тот момент вспомнил один случай. Ему было лет десять. Праздновали отцовский юбилей. Сидели за столом в гостиной, ели салаты, поднимали рюмки за здоровье юбиляра. Пётр пил «Байкал» из фужера. Единственный ребёнок за столом. Взрослые то и дело спрашивали, гордится ли он папкой. И Пётр отвечал, что гордится. Рядом сидела тётя Марина. Она тоже несколько раз спросила Петра, гордится ли он папкой. И Пётр, как попугай, повторял, что гордится.

— Молодец! — сказала тётя Марина.

А потом опустила руку под стол, засунула ему в штаны и несколько раз сжала его десятилетнюю пипку. Пётр застыл с открытым ртом. Тётя Марина убрала руку и подняла ею тост за здоровье юбиляра.

Где она сейчас, тётя Марина?

Через пару станций Пётр понял, что больше не сможет терпеть, и вышел. Дождь прекратился. Пахло рекой и мокрыми листьями. У выхода из метро стояла кабинка платного туалета. Но на двери висел замок. Пётр огляделся и пошёл по улице. Это был старый район, скучный, застроенный серыми и бледно–жёлтыми хрущёвками. Ни единого приличного куста на всю округу. Ни одного закоулка. «Спаси меня, Господи», — подумал Пётр. Он заметил вывеску «Продукты 24 часа» и вошёл. Покупателей не было. За кассой сидела смуглая черноволосая женщина в синем переднике. Она разговаривала по мобильнику на незнакомом языке, с большим количеством согласных букв. На бейджике было написано «Лола».

— Где у вас туалет? — спросил Пётр.

Она испуганно посмотрела на него и убрала телефон. Потом шустро выскочила из–за кассы и взяла под руку.

— Есть туалет, есть, — сказала Лола и провела Петра через зал.

Они очутились в небольшом коридоре. Лола достала из кармана передника ключ и открыла ближайшую дверь. Там был маленький чистый сортир с белым унитазом.

— Вот, — сказала она. — Всё в порядке.

Пётр вошёл, задвинул шпингалет. Лола постучалась и сказала:

— Вентиляция работает, вода горячий и холодный.

— Спасибо, — ответил Пётр.

Он чувствовал, что она стоит за дверью, и не мог расслабиться. Нужно было как–то отвлечься. Пётр вспомнил свою первую женитьбу. Тесть перебрал во время застолья и вызвал Петра на поединок.

— Хочу проверить, что ты за мужик, — сказал этот старый, лысый, брюхатый отставной подполковник.

Пётр без труда увернулся от неуклюжего джеба и легонько ткнул в ответ. Тесть, как подстреленный тюлень, повалился на бок. Его отнесли на диван.

— Мухтару позвонить? — крикнула Лола, постучав.

— Нет, — ответил Пётр, одновременно тужась и пытаясь расслабиться.

— Он сказал звонить, когда придут. Но сейчас ведь рано.

— Не надо звонить!

— Как скажете.

Через два года Пётр развёлся с женой. А тесть к тому времени уже умер. Похороны получились заурядными, если не считать почётного караула, присланного из военкомата. Трое солдат дали залп из карабинов.

— Жлобы военкоматские, — громко сказала Ирина, первая жена Петра. — Папа был танкист. Он хотел, чтобы на его похоронах стреляли из танков.

— Но если сюда заедут танки, они передавят все могилы, — ответил представитель военкомата, усатый тощий майор в очках с дымчатыми стёклами.

— Жлобы, — повторила Ирина. — И патроны у вас холостые.

Это глупое воспоминание помогло. Пётр застегнул ширинку, смыл воду, сполоснул руки и вышел.

— Хорошо? Порядок? — спросила Лола. — Пойдёмте.

Она открыла ещё одну дверь. Зажгла тусклый свет. В помещении стояли огромные, как шкафы, холодильники и громко шумели.

— Температуру проверите?

— Нет, я и так вижу, что всё хорошо, — сказал Пётр.

— Пожарный выход, — сказала она и потащила его за руку.

В конце коридора была дверь, запертая на щеколду.

— Открыть?

— Нет, спасибо.

— Я открываю.

Дверь вела в маленький тихий сквер.