Эта спайка со временем стала прочнее, и в ней начал прослеживаться восходящий, массово-мобилизационный фашистский характер; поводом для мобилизации масс стало решение вести войну против левореспубликанского правительства. Заметим, насколько важную роль сыграло непреходящее стремление правых к порядку и иерархии: в итоге их единство оказалось прочнее, чем единство республиканцев. Очевидно, что во время гражданской войны они, в отличие от республиканцев, не уничтожали друг друга. К концу войны институты, с помощью которых Франко реализовал свою власть, были уже подготовлены; он позаботился о том, чтобы кланы в рамках режима получили каждый свое место у кормушки. И вновь режим выдержал нейтралитет в 1940-е и не пережил ни одного серьезного кризиса, хотя наблюдалась затяжная стагнация. Если не считать варианта оставить власть или пойти в тюрьму, то фашистам оставался только один путь. Им посулили военную и политическую власть, а также экономический стимул, кроме того, идеологии во многом совпадали — и фашисты смирились и встроились в систему. В ответ на социальный конфликт идеологией испанских правых стал этатизм, но не современный и амбициозный, а преимущественно реакционный и ограниченный. И все это на фоне органического национализма, который в Испании имел характер такой же жестокий и яростный, как и в других рассмотренных выше странах, с той оговоркой, что не так была выражена антисемитская составляющая. Режим правых в итоге одобрил идею масштабной политической чистки, что наводит на отрезвляющую мысль: если бы старые режимы не были ослаблены кризисами Первой мировой войны, если бы пришедшие им на смену авторитарные режимы не пострадали в 1930 г. от экономических кризисов и наступления стран Оси и не были бы потом сметены Второй мировой войной — на большинстве территорий Европы еще несколько десятилетий могли бы спокойно процветать чудовищные режимы франкистского типа.
Но остается одна загадка — та же, что и в других случаях, со скидкой на испанские особенности. Ведь этот авторитарный режим оказался успешен — просуществовал почти 40 лет. Испания была страной, где прослеживался ярко выраженный классовый конфликт, где переход к авторитаризму, будучи инициированным богатыми собственниками, имел явные классовые мотивы. Однако с точки зрения рационального капиталистического стремления к прибыли это была катастрофа: сочетание франкистской реакционности, репрессий и корпоративизма на долгое время обусловило социальный и экономический упадок. Мы не настолько пессимисты, чтобы полагать, будто в случае сохранения республики после 1936 г. страну ждали бы худшие для буржуазии последствия, чем при Франко. Если кому режим Франко и принес выгоду, так это его семье и хорошим знакомым (а позднее — семейству Бурбонов и их друзьям), а также некоторым представителям духовенства, армии, «Фаланги» и класса землевладельцев. Но его бенефициарами нельзя назвать ни испанских капиталистов, ни испанский средний класса в целом. Вместо того чтобы способствовать сохранению западной цивилизации, режим на целое поколение выключил из нее Испанию — если не считать цивилизацией морские курорты, на которые приезжали нежиться европейцы. Вероятно, эта горькая правда оказалась для режима слишком очевидной: в последние годы жизни Франко режим утратил признаки фашизма и лишь ждал смерти правителя. Словами Пейна (Payne, 1998), имела место «дефашизация изнутри».
Я не претендую на абсолютную истинность моей отгадки, и все же: на мой взгляд, важную роль тут сыграли особенности испанского сельского хозяйства, расщепленного классовым конфликтом, при котором землевладельцы оставались заложниками старого режима. Именно поэтому испанская буржуазия так преувеличенно воспринимала угрозу своей собственности и этот страх ставила выше расчетливого стремления к прибыли. Однако их преувеличенную реакцию сильно стимулировало левое меньшинство, а также два из трех могущественных столпов старого режима. Дело в том, что церкви и армии действительно было что терять; в результате их слияния возникло мощное идеологическое течение, которое сумело убедить капиталистов (а равно и представителей всех слоев общества, опасавшихся беспорядка и нестабильности) в том, что их противники — враги и предатели и что спасение в военной силе, которая сможет подавить конфликты и учредить в стране органическо-националистический порядок. Здесь правые снова допустили огромную ошибку: на этот раз дали зеленый свет не фашизму, а реакционному диктатору-корпоративисту, который нанес огромный ущерб их материальным интересам. Впрочем, «ошибка» здесь — слишком мягкое слово: ведь в результате многие из них совершили великие злодеяния. Но именно так и поступает человек перед лицом сложных, тесно переплетенных кризисов и катастроф, затрагивающих сразу несколько источников социальной власти. XX век дал этому достаточно примеров.
Глава 10
ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
ФАШИСТЫ МЕРТВЫЕ И ЖИВЫЕ