Fata Morgana

Петрарка и Ронсар хранят из века в век
В отточенных стихах заслуженную славу,
Создав из музыки волшебную оправу
Для грез, что бережет на сердце человек…

Отцом гекзаметра был признан древний грек;

Строфы изысканной — они творцы по праву:
Подобные, на звон, серебряному сплаву,
Слова еще звучат в пыли библиотек!

Пусть форму строгих строк, канон исконных правил,

На время жалкий мир презрительно оставил, —
Но я хочу служить заветной красоте;

И вновь душой в былом, где все потусторонне,

Последний свой сонет я посвящу мечте —
Несуществующей, пленительной мадонне…

Фата Моргана*

«A red-rose City half as old as Time.»

J.W.Burgon

Как лап, в лучах зари над морем город рдел,
В вечернем зареве, как полувечность, древен…
Он был, как строгий храм. Где Путник, я не Смел
Кощунственно искать притонов и харчевен.
Внизу — широкий порт: как мысли, корабли
Стекались к пристаням, спеша из синей дали,
Несли за вестью весть со всех концов земли
И вновь в простор морской, как мысли, улетали.
Так много лет прошло… С тех пор не раз ветрам
Вверяя парус свой, напрасно я, усталый,
По берегам морей искал мой светлый храм,
Мой город сказочный, мой древний город алый…

СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ИЗДАНИЕ 1963 ГОДА

Из сборника «Свет вечерний» (Париж, 1931)

«Гаснут мысли, точно звезды в дальнем небе поутру…»

Гаснут мысли, точно звезды в дальнем небе поутру,
Пропадая и теряясь, будто искры на ветру…
Вот еще одна погасла… гаснет эта… гаснет та…
А на смену проступает голубая пустота…

Смерть ли это? Или только в тихий сон готов я впасть?

Будет жаль мне, если кто-то у меня отнимет власть,
Эту грань меж сном и смертью, чуть заметную, стереть:
Так легко сейчас и просто, так не страшно умереть…

«Здесь, в чужом краю, одинок и брошен…» (Сапфический стих)

Здесь, в чужом краю, одинок и брошен,
Я живу мечтой, ожидая чуда:
Жду, что станет явь — сновиденьем, грезой,
Грезы же — явью…

Душу грезы те, дорогие сердцу,

Манят в светлый мир, оплетая сетью
Тонких, как лучи, золотистых нитей,
Крепких, как цепи.

Рада жить душа, отдаваясь чарам,

И боится вновь пробудиться к жизни:
Жить опять, как все, повседневной жизнью —
Ей не под силу.

День идет за днем… Одинок и брошен,

Я живу мечтой, ожидая чуда.
Только, знаю сам, ожидать напрасно:
Чуда — не будет…

Из сборника «Последние лучи» (Нью-Йорк, 1943)

Пилигримы (Рондель)