Фацеции

ободрился и начал сам грозить оттуда и кричать, что он сумеет

отомстить за оскорбление. Второй, в свою очередь, стал делать

вид, что угрожает первому и хочет силою ворваться к нему.

Простодушный муж, расспросив о причине ссоры, взялся

примирить врагов. Он переговорил с обоими, мир был заключен

и вдобавок вспрыснут вином, которое выставил муж. Вышло,

что ему не только изменила жена, но еще он потерпел убыток,

угостив вином любовников жены. Женщины, захваченные на

месте преступления, очень ловко умеют вывернуться из

положения.

CCXII

О покойнике, которого живым понесли к

могиле, который заговорил и всех

рассмешил

Был во Флоренции дурачок, по имени Ниньякка, совсем не

такой глупый и довольно приятный. Несколько веселых

молодых людей, чтобы позабавиться, решили убедить его, что

он тяжело болен. Они сговорились между собою, и когда

Ниньякка утром вышел из дому, он встретил одного из них,

который спросил, не болен ли он чем, потому что он бледен и не

похож на себя. Ниньякка отвечал, что он чувствует себя хорошо,

но немного дальше встретил другого, который задал ему, как

было условлено, вопрос, нет ли у него лихорадки, потому что он

кажется похудевшим и у него нездоровый вид. Ниньякка,

поверив этому, сам стал думать, что он не совсем здоров, и

дальше пошел медленнее и с опаской. Тут встретил его третий и,

тоже по уговору, воскликнул, глядя на него: «По лицу твоему

видно, что у тебя сильная лихорадка и что ты серьезно болен».

Ниньякка испугался еще больше, ноги у него отнялись, и он

остановился в задумчивости, стараясь понять, не лихорадит ли

его в самом деле. В это время подошел четвертый. Этот стал

говорить Ниньякке, что он тяжко болен, удивлялся, что он не

167

лежит в постели, уговорил его сейчас же идти домой и

предложил проводить его до дому и ухаживать за ним по-

братски. Ниньякка побрел домой, как человек, пораженный

тяжким недугом, и лег в постель с таким видом, словно готов

был испустить дух. Остальные заговорщики сейчас же пришли к

нему, говоря, что он сделал очень хорошо, что лег в постель. А

немного спустя явился еще один, который сказался врачом, и,

пощупав пульс, объявил, что больному осталось немного жить.

Окружив постель, шутники стали говорить между собою:

«Глядите, он умирает. Уже холодеют ноги, язык отказывается

служить, мутнеют глаза». А потом: «Кончился. Закроем ему

глаза, сложим руки и снесем на кладбище». И еще: «О, какая

ужасная потеря для нас его смерть! Хороший был человек и нам

был друг». И принялись утешать друг друга. Ниньякка не

говорил ни слова, как подобает покойнику, и сам был уверен,

что он умер. Молодые люди положили его в похоронные

носилки и понесли по городу. Когда их спрашивали, в чем дело,

они отвечали, что умер Ниньякка и что они несут его хоронить.

По дороге много народу присоединилось для забавы к шествию.

Шел говор, что Ниньякка скончался и что его несут на

кладбище. Вдруг один трактирщик воскликнул: «Он был

подлый скот и вор первейший, который заслуживал веревки».

Дурачок, услышав эти слова, поднял голову и молвил: «Если бы

я был жив, а не мертв, как сейчас, я сказал бы тебе, висельник,

что ты врешь!» Те, кто нес Ниньякку, бросили носилки, в

которых он лежал, среди всеобщего громкого хохота.

CCXIII

Красиво выраженное отрицание красоты

По улицам Флоренции шли, разговаривая, два друга, из

которых один был высокий и смуглый лицом. Им встретилась

девушка, прогуливавшаяся в сопровождении матери. Высокому

вздумалось позабавиться, и он сказал: «Вот девушка очень

красивая и изящная». Так как эти слова были сказаны развязным

тоном, то девушка ответила: «Нельзя того же сказать о вас». –

«Конечно, – возразил тот, – если захотеть солгать так, как это

сделал сейчас я».

168

Заключение

Мне хочется сказать в заключение несколько слов о том

месте, где рассказывались многие из переданных здесь историй,

их, так сказать, сцене. Это наша Bugiale 111, то есть своего рода

мастерская вранья, основанная когда-то секретарями ради

забавы. Еще со времен папы Мартина мы завели обычай

собираться в потайном местечке папской курии, куда мы

приносили все новости и где мы беседовали о разных вещах как

для развлечения, так иногда и серьезно. Там мы никому не

давали спуску и поносили все, что нам не нравилось, причем

сам папа иногда показывал нам пример. Многие приходили к

нам туда, боясь, как бы не попало им прежде других. Среди

рассказчиков первым был Рацелло из Болоньи, некоторые из

историй которого я привел выше. Приходилось мне также часто

упоминать об Антонио Лоски, чрезвычайно остроумном