Фатум. Самые темные века

Гектор стоял у окна, подставив лицо мягкому свету закатного солнца. На его плечах покоилась тонкая накидка из чистого шелка, скрепленная драгоценной рубиновой фибулой. Далеко внизу, у подножия Храма кипела суетливая жизнь – через неделю день и ночь сравняются и положат начало всеобщему празднеству. Молодые девушки украшали врата пышными венками из белоснежных соцветий черемши, среди которых подобно каплям крови алели бутоны маков. На мостовой весело поблескивали последние солнечные зайчики – светило так и не высушило капли нежданного утреннего дождя, умывшего старые камни. Это маленькое чудо иерофант сотворил втайне от всех, радуясь возможности хоть на краткий миг отвлечься от бумажной работы. С самого утра на него посыпался целый град забот, с которыми каждый стремился обратиться непременно к высшему чину. Сейчас, получив долгожданную передышку от предпраздничной суеты, верховный жрец приуныл и мысли его против воли вновь вернулись к злосчастному разговору.

За прошедшие десять лет Авестан изменился до неузнаваемости. Исчезли грязные трущобы старого города, и на их месте теперь высилась башня Зари. Исчезли груды смрадного мусора, а за сточными канавами заботливо ухаживала целая когорта золотарей. Стараниями жрецов и пахарей поля зазеленели, а у стен города по приказу самой леди Анны был разбит яблоневый сад, и виноделы вот уже три года гнали ставший знаменитым авестанский медовый сидр. Горожане, помня о голодных годах, присмирели и стали ценить сытый семейный уют превыше всего. Молодого иерофанта, каких-то пять лет назад слывшего в народе сумасбродным выскочкой, они теперь почтительно именовали Всеотцом и гордились тем, что в их городе в жилах Венца бежит юная кровь. Все богатства, как встарь, несли в Храм: жизнь в роскоши считалась неприличной, и богачи наперебой жертвовали священным чертогам антиквариат и драгоценные предметы искусства, стремясь продемонстрировать лояльность власти.

Но, как бы ни гордился Гектор плодами своих трудов, одно обстоятельство все же омрачало его жизнь. Податель Света, даровавший вчерашнему аколиту могущество и несгибаемую волю, не забыл взыскать и плату за свое благословение. Верховный жрец был бесплоден – Анна, ставшая его супругой и получившая высочайший титул Звездной Матери, за десять лет так и не смогла понести от его семени. «Отец Народа», «Мать Истины»… Громкие звания звучали для супругов как издевка над их несчастьем. Поэтому, когда Анна среди ночи прокралась к нему, чтобы сообщить радостное известие, Гектор не поверил своим ушам и смог лишь выдавить из себя нечленораздельное восклицание. Крепко взяв за руки свою возлюбленную, он выпытывал у нее все подробности. Да, сомнений быть не могло: в женском теле теплится росток новой жизни.

Но вместе с радостью пришли и тревоги: дни стали тянуться для супругов невыносимо долго, и каждого терзало волнительное ожидание. Чем дольше Гектор оставался наедине с собой, тем тяжелее становились одолевавшие его мысли. Липкий страх сковывал его рассудок: связь с высшими сферами, которую мистик осквернил зачатием новой тюрьмы для души, не могла не сказаться на ребенке!

Его худшие опасения подтвердились. Беременность протекала тяжело, хотя об этом знали только муж, жена и приближенные к ним лекари, с которых был взят жесткий обет неразглашения тайны. Плод зрел в чреве женщины быстро, слишком быстро: через несколько недель он уже достиг размеров шестимесячного зародыша и ощутимо отягощал Анну. Она постоянно теряла сознание, а по утрам отказывалась от пищи и вина – ее рвало желчью. Гектор же каждую свободную минуту проводил в тщательно охраняемых лабиринтах катакомб под башней, стремясь отыскать в наследии ушедших эпох ключ к решению этой задачи. Но чем больше он постигал мудрость звезд, медитируя у Омфала, тем чаще голоса извне нашептывали ему страшную правду о том, кто придет в мир в результате греховного соития. Иерофант боялся своего еще не рожденного отпрыска.

Постепенно их отношения с Анной испортились совсем. Она, женским чутьем предвидя беду, сделалась склочной и постоянно устраивала истерики, на которые Гектор отвечал холодным молчанием. Даже сейчас, стоя затылком к чуть слышно скрипнувшей двери, он ощутил исходящее от жены смятение. Он обернулся и взглянул в ее глубоко запавшие глаза, подернутые сетью багровых прожилок от недавних слез.

– Нам надо поговорить, – потребовала она, и Гектор понял, что женщина напугана до смерти.

– Снова о ребенке? Мы говорили об этом уже тысячу раз. Я ищу ответы, родная, но Светоносец не отвечает на мои мольбы.

– Гектор, это… – Анна запнулась, подыскивая слова – Я сегодня проснулась от того, что он впервые толкнулся. Казалось, что дитя ощупывает меня изнутри, но его прикосновения были такими… скользкими. Как черви.

Гектор почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

– Я подумала, что схожу с ума, и рассказала леди Симоне, – продолжала Анна, – а она, представляешь, начертала звезду! Говорит, никогда не слышала, чтобы женщина чувствовала нечто подобное.