Фауст: о возможном

После знакомства с леди Лаурой я какое-то время думал о ней с интересом. Она не была похожа ни на кого из тех женщин, с которыми я был знаком. В ней был азарт, она относилась к мужчинам пренебрежительно, словно все время держала пари на то, что они не влюбятся в нее, не будут очарованы ее игрой, и при этом почти всегда она выходила победительницей. Мужчин тянуло к ней, они охотно забывали для нее своих жен, готовые за мизерное вознаграждение в размере одного целомудренного поцелуя сочинять для семьи внушительные и правдоподобные оправдания, превосходя, порой, в выдумках даже литераторов. Она умело водила мужчин вокруг пальца, сохраняя между собой и ими известную дистанцию, и всегда умело уклонялась от их навязчивых требований, стоило только этой дистанции сократиться. Однако не всех она держала на расстоянии вытянутой руки: тех, кто был ей симпатичен, она охотно приближала к себе, отдавая, не деля, одному целиком то, что по кусочку были бы рады получить десятки. Помимо этой жизненной позиции, столь новой для меня, она еще проявляла себя и как женщина неглупая. Она почти на все имела свое мнение, лишь изредка позволяя себе согласиться с собеседником, но ее согласие было частью игры, позволяющей ей склонить на свою сторону очередного кавалера. Чтобы развлечь своих гостей, она постоянно придумывала какие-нибудь темы для обсуждения: она предлагала для начала беседы цитату из книг или журналов и затем пыталась вывести разговор к спору. И ей это почти всегда удавалось.

На прошлой неделе леди Лаура предложила нам цитату из какой-то не очень популярной книги, которая, несмотря на свою видимую очевидность, вызвала ее бурное несогласие. Я не возьмусь привести всю цитату целиком, поскольку не запомнил ни имени автора, ни даже названия книги, которое оказалось очень длинным, но смысл высказывания был следующим: все литературные сочинения дают новую этику, новые заповеди, новый список обязанностей, новую манеру видеть, новое понимание любви, новое отношение к жизни. Едва закончив цитату, леди Лаура с возмущением проговорила:

– Если автор действительно прав, то, выходит, литература не отражает особенности времени, а диктует их. Но это не самое возмутительное: если каждое литературное сочинение, закрыв глаза на правду и провозглашая право выдумывать, постоянно сочиняет нам новые нормы любви и жизни, то, значит, никакого идеала любви не существует, потому что идеал не может постоянно меняться; идеал – это нечто неизменное, постоянное.

– Но дорогая леди Лаура, – возразил ей Жорж, – идеал всего лишь нечто эфемерное, существующее в головах людей. Идеал как таковой вряд ли существует, и вера в его существование является лишь хорошим поводом для человека жить: пока есть что-то, что можно искать, человек будет жить.

– Вы расстроили меня, Жорж. Я хочу верить в существование идеала.

– Вы не глупы, моя дорогая, поэтому не станете отрицать, что верить в существование идеала и в его достижимость это абсолютно разные вещи.

– То есть вы хотите сказать, что если я верю, что однажды я вновь выйду замуж и буду счастлива и что эта моя любовь будет идеальной, значит, я глупа? – леди Лаура сморщила носик.

– Отнюдь, я не хочу этого сказать. Но то, что вы сейчас описали, это не всеобщий идеал, это ваш личный идеал, который живет в вашей голове, всего лишь ваша фантазия, ваше желание, ваша мечта.

– Мечта. Вы совсем не знаете меня, если предполагаете во мне подобные пороки: я не отношусь к мечтателям, я предпочитаю придумывать и воплощать придуманное в жизнь.

– Позвольте вам возразить. Во-первых, в мечтах нет ничего плохого: люди должны мечтать, потому что мечта является в некоторой степени залогом развития человека. Мечты редко повторяются, мы все время придумываем себе что-то новое и мечтаем об этом; когда мы получаем то, о чем мечтаем, или когда перестаем в этом нуждаться, мы начинаем мечтать о новом, строим на месте прежней мечты новую. И, во-вторых, моя дорогая, почему вы отвергаете тот факт, что ваши планы так же являются в какой-то степени мечтами?

– Вы слишком много думаете, Жорж, ваши идеи больше подходят старцу, прожившему жизнь, чем человеку вашего возраста. Вы рискуете стать скучным. – Леди Лаура притворно зевнула, а Жорж улыбнулся ее выходке, показав тем самым, что принимает упрек.

– Думаю, на сегодня рассуждений достаточно, а иначе я окажусь в невыгодном положении проигравшей, так как не смогу долго сдерживать натиск Жоржа, атакующего аргументами, или того хуже – тоже начну много думать. – С этими словами она встала со своего места и велела подавать ужин.

Мне нравится наблюдать за этой своенравной женщиной. Ее нельзя назвать кокеткой, потому что в ее характере есть нечто помимо кокетства. Ее нельзя охарактеризовать всего лишь несколькими словами – мне порой кажется, что ее можно описывать бесконечно. Что именно мне в ней интересно, я не могу пока понять, но одно я понимаю хорошо: своей необычностью она дарит мне надежду на то, что я не все еще узнал в жизни, а, значит, не могу быть разочарованным во всем. В течение шести или семи дней я ежедневно виделся с леди Лаурой, с каждой нашей встречей все больше убеждая себя, что я влюбился. Я старался обмануть себя, но сердце так охотно верило обману, что мне это удалось почти без усилий. Я приписывал леди Лауре самые непредсказуемые качества, лишь бы воспламенить в своей душе интерес к этой женщине.