Фаворит из будущего

– Нет, душа моя. Ты же знаешь, я ничего не боюсь и выгоду для себя не ищу и не искал. Мне за Россию страшно. Твой племянник, не стесняясь никого, поет хвалебные оды Фридриху. Хвастает без всякой опаски, что передает ему секретные сведения. В то время, как Россия воюет с Пруссией!

– Опять ты завел эти разговоры, Ваня, – в голосе императрицы слышалось сильное раздражение. – Сколько раз я тебе говорила, боюсь я делать Павла наследником престола, а Катьку при нем регентшей. Чует мое сердце, заберет она тогда всю власть.

– Издай указ, чтобы твоя Конференция[44] смотрела за ней и своеволия ее пресекала.

– Нет, Ваня, не получится. И ты отлично это знаешь. В Конференции люди сидят. Посулит им Катька новые почести и богатства и они вмиг на ее сторону станут. Да те же твои двоюродные братцы Александр и Петр. Так что в который раз я тебе отвечаю. Пусть будет, как будет. Дай Бог, Россия не пропадет. Может Петруша, получив власть, уменьшит свои дурости. Вон, мне доносят, что этот изобретатель самобеглой коляски на него очень хорошо влияет. Посвежел мой племянничек, даже вроде пить стал меньше.

– Тебе, душа моя, тоже такого человека надобно, чтобы посвежела и взбодрилась. А то этот шотландец Яша знай, только кровь пускает. Потом у тебя припадки случаются.

– Ты что мне предлагаешь, как Петруша на этой самобеглой коляске ездить?

– Да нет, матушка. Может у этого изобретателя, что другое интересное есть.

– Ох, Ванечка, неинтересно мне уже все стало. Я и тогда посмотреть согласилась, потому что Михайло Васильевич сильно просил.

– Душа моя, о тебе радею я. Мой разум в отчаянии мечется, как помочь тебе. Смотрю я, как мучишься ты и все эти лекари бессильны. Шарлатаны они!

– Что ты раскипятился? – императрица с тихим стоном приподнялась чуть выше на подушке. – Все мы под Богом ходим. Как Он решит, так и будет.

– Душа моя, а если Бог решил, что я должен найти человека, который поможет тебе?

– Ты ж сам не лекарь, Ваня. Как ты отличишь хорошего лекаря от худого? Вон мне этого шотландца так расхваливали. А толку? Помираю я, Ваня… – голос императрицы дрогнул.

Шувалов пристально взглянул в лицо своей женщины. При неверном свете свечей оно было прямо страшным – темные провалы глаз, рыхлый отвисающий подбородок. Неожиданно сильная жалость вмиг заполнила его мозг. Ему вспомнилось, как он первый раз вблизи увидел Елизавету. Случилось это в 1749 году.

Мужчина закрыл глаза. Перед глазами сразу предстала усадьба Голицына и он, двадцати двухлетний паж, стоящий в зале с замершим сердцем. Жена его двоюродного брата Петра пообещала представить его императрицы. Вот двери распахнулись, и вошла она – Елизавета! На ней тогда было сиреневое платье, вышитое золотыми и серебряными нитками, в волосах пламенела роза. Ей тогда было сорок, но как чудно она выглядела! Он влюбился с первого раза. Предательский румянец вспыхнул на щеках. Елизавета увидела его волнение и мягко улыбнулась:

– Экий молодец! Поди двенадцать вершков роста[45] будешь? – женщина протянула руку для поцелуя.

– Тринадцать, государыня, – он низко поклонился, с трепетом дотронулся до маленьких пальчиков и чуть коснулся их губами.

Через неделю императрица Елизавета Петровна назначила его своим камер-юнкером. Как тогда говорили во дворе, с ним произошел „случай“ – он стал любовником государыни. Точнее, одними из любовников. Вместе с ним тогда царское тело ублажали несколько мужчин во главе с тайным супругом Елизаветы Алексеем Разумовским. За глаза бывшего малороссийского малоземельного казака называли ночной император. Его власть над самодержицей российской была только ночью. Да и то не всякую ночь, так как Елизавета запросто могла его заменить другим мужчиной.

За двенадцать лет сколько их прошло перед глазами Ивана Шувалова – князья, графы… Были даже совсем не знатные люди. Например, дворцовый истопник Чулков или конюх Возжинский, даже фамилии поначалу не имевший.

Через два года он жил во дворце одновременно еще с двумя фаворитами – Разумовским и Бекетовым. Последнего любвеобильная императрица приметила на спектакле, где юный воспитанник кадетского корпуса играл главную роль в трагедии Сумарокова. Играл плохо, сбивался, а под конец умудрился прямо заснуть на сцене. Проснулся он уже сержантом. Через несколько дней получил майора. Еще через месяц он становится адъютантом… другого фаворита – Алексея Разумовского. Ночной император ни в чем не мог перечить своей царственной возлюбленной.

В мае 1751 года уже полковник Бекетов окончательно переезжает во дворец, а он, Иван Шувалов, вынужден был уехать из Петербурга. Его влиятельным двоюродным братьям Петру и Алексею, когда-то самим опробовавшим мягкость императорского ложа, такой поворот событий совсем не понравился. Близкий родственник в самых главных покоях страны, это залог блестящей карьеры, огромных почестей, наград, чинов, богатства. А тут такой перспективе может помешать какой-то выскочка. Не бывать этому!