Фаворит Марии Медичи

– Протестантские княжества Германии боятся Испании. Венеция боится Испании и пытается заключить союз со швейцарскими Гризонами, чтобы как-то защититься. А нас защищают испанские браки, – пожал плечами монах. – Королева-регентша очень дальновидно выдала сына за испанскую принцессу, а дочь – за испанского дофина. Она покорная слуга Католического короля, недаром испанский посол заседает в Государственном совете.

– Неплохой противовес ему составлял Конде, – хмыкнул Арман. – Ныне утраченный в связи с переездом в Бастилию. Я надеялся, что устранив Конде, мы сможем перестать барахтаться в акватории внутренних дрязг и выйти на большую воду европейской политики! Но этот Люинь…

– Совершенно заурядный человек, дорогой Арман, могу вас успокоить. Не понимаю, почему вы придаете этой фигуре такое большое значение. Я слышал, что у его величества опять был припадок?

– Да, и сильный. Разжимали ему зубы ножом, чтобы влить немного вина. Не исключали возможность самого худшего, – Арман благочестиво поднял глаза к потолку – расписанному деяниями Геракла. Могучий герой рубил головы Лернейской гидре, а юноша Иолай прижигал шеи чудовища горящей головней. – Королева уже готова была прощупать Парламент на предмет регентства на время малолетства Гастона.

– Но король выздоровел, благодарение Господу. Говорят, припадок случился после игры с Кончини в бильярд?

– Да, – неохотно сказал Арман. – Кончино во время игры надел шляпу. А вчера уселся в кресло короля на Совете. Впрочем, королева все равно не допускает Людовика на заседания – советует спать в другом месте. Флорентиец дискредитирует корону.

«И мешает мне занять первое место в правительстве», – мог бы сказать епископ, но в разговоре с отцом Жозефом это было излишне – капуцин без слов все понял и, Арман был в этом уверен, – согласился.

Даже отцу Жозефу Арман не признался бы, как его напугала встреча с астрологом в кабинете Леоноры – больше, чем припадок Людовика, больше, чем подметное письмо… Астролог Элиан Монтальто, закутанный в неприметный грубошерстный плащ, столкнулся с ним у потайного хода. Ступеньки вверх вели в потайной будуар королевы, а ступеньки вниз – к Сене, к выходу из дворца. Астролог явно не собирался в постель Марии Медичи, следовательно, хотел покинуть Лувр. Чего не делал ни разу за несколько лет, проведенных буквально в шкафу у Галигаи.

Едва не врезавшись головой Арману в живот, старик поднял черные слезящиеся глаза и молча поклонился, приложив ладонь ко лбу, а затем к груди. Другой рукой он держал тощий мешок, не оставляя сомнений в том, что собрался в путешествие.

Слишком много вестников!

Утром – письмо. Информатор делился сведениями столь невероятными, что не будь у епископа закалки, полученной девять лет назад в кустах шиповника, он бы заволновался.

В обед – бегство астролога. Письмо Арман сжег и развеял, но при встрече с Монтальто ему вдруг почудилось, что пепел жжет карман.

И даже вечерняя беседа с отцом Жозефом не принесла обычного облегчения.

Так что к королеве Арман явился совсем измотанным.

Королева, отчаявшись как-то расшевелить любовника, принялась читать ему гороскоп короля, составленный Монтальто. Звезды не сулили королю смерти в молодости, и Мария, вздохнув, прекратила в своих мечтах усаживать на трон десятилетнего Гастона Анжуйского.

Мария провела плохую ночь и проснулась задолго до рассвета – от пощечины.

Вскрикнув, она вскочила, широко раскрыв глаза и схватившись за щеку – кожа горела. Снова этот сон! Уже зная, что увидит, она высекла огонь и поднесла к лицу зеркало. В теплом свете свечей из ароматного воска она выглядела загадочно и молодо – и красный отпечаток на щеке ее не портил.

Разлепивший ресницы Арман томно поглядел на нее и скользнул ближе – упираясь ей в бедро горячим свидетельством своей заинтересованности.

– Что случилось, ваше величество? – тихо спросил он, кладя руку ей на поясницу. Мария задумалась, сведя светлые брови к длинному носу и закатывая близко посаженные глаза – Арман понял, что дело серьезное. Такая гримаса появлялась на ее лице только при большом замешательстве – затруднения рангом помельче эта женщина встречала маской гнева.

– Плохой сон, – отмахнулась она. – Морфей взял пример с вас и не проявил нежности к моей скромной особе.

– Я раскаиваюсь. Прошу дать возможность загладить. Искупить, – он потянул ее руку к своему паху, с удовольствием ощутив ответное властное пожатие.

Она медленно забралась сверху. Через миг ее руки комкали сорочку на его груди, стремясь добраться до гладкой кожи, бедра ходили ходуном, а масса золотистых волос накрыла их обоих. Ее поцелуй заставил Армана остро пожалеть, что он не догадался предварить любовную схватку глотком бургундского или хотя бы воды. К тому же несколько волос попали в рот. Зато все это остудило его пыл и позволило продержаться подольше. Он загнал ее до изнеможения и стонов, сменившихся криками восторга.