Фаворитка короля

Он засмеялся, к нему вернулось хорошее настроение, пусть улыбка и оставалась немного кривой.

Ту брошь я носила открыто — она была совершенно незаметна среди многих драгоценных украшений, которыми меня одарила Филиппа. Как дал понять Эдуард, придет время, и я перестану таиться. Придет время, когда в этом просто не будет нужды, но меня глубоко огорчало событие, которое только и могло привести к этому. Пока королева жива, скрытность остается превыше всего.

— Вы так и будете молчать? — сердито спросила я Уикхема, когда он в очередной раз провожал меня знакомой дорогой. — Или вы решили до конца жизни больше со мной не разговаривать? Когда вы успели стать таким ханжой?

— С тех пор как погубил свою душу, согласившись хранить постыдную тайну короля, — огрызнулся он совсем не таким тоном, какой приличествует священнику. — Я на днях уезжаю из Хейверинга, чтобы заняться постройками в Виндзоре, — процедил он сквозь зубы.

— Готова спорить, что это обрадует вас куда больше, нежели общение со мной.

— Еще бы, Богом клянусь!

— Но вы вернетесь, и мы снова встретимся здесь, — не удержалась я от колкости.

— Я стану молиться о том, чтобы Бог явил чудо и вас здесь не оказалось!

Уикхем уехал достраивать новую башню в Виндзорском дворце. Я скучала по нему, по его суровости и честности, но провожатый был мне больше не нужен: мне предоставили отдельную комнату и полную свободу передвигаться по королевским покоям. Таким образом, мое положение сделалось окончательно ясным всему двору, однако заговор молчания ради спокойствия Филиппы продолжался.

А если кто-то его нарушал?

— Тварь! — прошипела мне в лицо одна неразумная фрейлина, которая позволила праведному гневу взять верх над здравым смыслом.

После этого королева ненадолго вызвала ее к себе, а затем вещи этой фрейлины поспешно собрали, и в тот же день она была вынуждена распроститься с двором. У меня были враги, но были и друзья, куда более могущественные. Я теперь гораздо спокойнее ступала по избранному пути, с каждым шагом чувствуя себя все увереннее. А как могло быть иначе? Королевский наряд Филиппы — голубой с серебром, богато отделанный собольим мехом — перекроили и перешили, и теперь он сидел на мне безукоризненно. Я безмерно гордилась этим платьем и носила его с очень надменным видом, стараясь двигаться как можно изящнее. Я уже не была никому не известным новичком при дворе, которого можно оттолкнуть локтем, а замечать лишь тогда, когда кому-то так вздумается. И мне больше не давали обычных мелких поручений, даже если услужить нужно было самой королеве. С такой женщиной, как я, приходилось считаться.

— Ты забыла, где твое место, — холодно обронила однажды Изабелла.

Да, забыла, причем совершенно, отметила я про себя самодовольно. На Изабеллу же я лишь молча взглянула, с дерзким вызовом в глазах, и умница принцесса не стала углубляться в эту тему. Меня, любовницу короля и любимицу королевы, никто не смел обидеть. Свою маленькую битву я выиграла: ни одна фрейлина впредь не посмеет проявить ко мне явную неучтивость. Они вольны презирать меня, они могут мечтать о том, чтобы я впала в немилость и была удалена от двора, но задевать меня они не смеют. И этим обстоятельством я гордилась ничуть не меньше, чем своим королевским нарядом.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Филиппа снова слегла — вернулись прежние боли, никогда полностью не оставлявшие ее в покое. Я как можно нежнее втирала в ее вздувшуюся кожу свежую мазь.

— Вы грустите, миледи, — заметила я. Даже мелодия лютни не поднимала ей настроения.

— Сегодня я ощущаю на своих плечах груз всех прожитых лет.

Она скучала по Эдуарду. По его обществу, по взгляду, в котором читалась глубокая любовь. В его присутствии она снова становилась молодой, а вот когда его не было, погружалась в меланхолию, и время тянулось для нее невыносимо медленно. Словно подслушав мои мысли, королева вздрогнула и с неожиданным раздражением вырвала у меня свою руку.

— Простите меня, миледи.

— Мне просто нужно все подготовить… — Она покачала головой.

— Подготовить, миледи? — Королева позволила мне зачерпнуть из баночки еще немного мази, приготовленной из листьев и лепестков фиалки, растертых с бараньим жиром. Эта смесь дурно пахла, зато очень помогала уменьшить отеки.

— На случай смерти.

Пальцы мои замерли, потом снова взялись за дело. Я, оказывается, не поняла всей глубины ее печали.

— Какая в этом необходимость?.. — попыталась было я утешить ее.

— Есть необходимость. Нужно изготовить статую — для надгробия.

— У вас впереди еще долгие годы, миледи.

— Увы, нет. И ты это понимаешь. — Я подняла глаза и увидела, что ее взгляд устремлен на меня и требует правдивого ответа. — Ты знаешь это! Не лги мне, Алиса, — прошептала королева. — Уж ты-то можешь сказать правду…

И я сказала ей то, что видела на ее лице, — я была в долгу перед королевой и не могла ее обманывать.

— Знаю, миледи. Вам я не стану лгать, — прошептала я в ответ.

По ее губам скользнула слабая улыбка.