Фавориты Фортуны

Луций Декумий с сыновьями и Бургунд тоже находились там. Цезарь отослал мать с ними домой, а сам шел, пробираясь сквозь толпы и никого не замечая. Тетя Юлия умерла, и никто, кроме него и его семьи, не знает об этом. Жена Гая Мария умерла, и никто, кроме него и его семьи, не знает об этом. Эта мысль пришла в тот момент, когда слезы готовы были хлынуть. Но он подавил их. Рим должен узнать о ее смерти!

– Похороны будут скромными, – сказала Аврелия, когда он вошел в ее квартиру уже на закате.

– О нет! – возразил Цезарь, необыкновенно высокий, излучающий мощь. – Похороны тети Юлии будут самыми грандиозными похоронами женщины со времени смерти Корнелии, матери Гракхов! И все маски предков будут продемонстрированы, включая маски Гая Мария и его сына.

Аврелия так и ахнула:

– Цезарь, ты не можешь этого сделать! Гортензий и Метелл – консулы, Рим опять стал мстительным. Некоторые плебейские трибуны – сторонники Гортензия – сбросят тебя с Тарпейской скалы, если ты выставишь imagines двух человек, которых Рим считает предателями!

– Пусть попробуют, – с презрением ответил Цезарь. – Я отправлю тетю Юлию в царство тьмы со всеми почестями, которых она заслуживает.

Это решение помогло легче перенести горе. Цезарь должен был делать что-то конкретное – выход, более достойный этой прекрасной, великодушной женщины, нежели потоки слез и постоянное ощущение невосполнимой утраты. Будь занятым чем-то, делай что-нибудь. Делай ради нее.

Конечно, он знал, как все осуществить. Надо, чтобы ни один магистрат не смог сорвать его планы или обвинить его, как бы они ни старались. Но лучше всего повернуть дело так, чтобы они даже не пытались. Похороны были организованы владельцами самых престижных похоронных бюро Рима по цене пятьдесят талантов серебром. За такую огромную сумму согласились участвовать все, несмотря на тот факт, что Цезарь намеревался выставить на обозрение маски Гая Мария и Мария-младшего. Были наняты актеры и колесницы для них. В ряду предков будут царь Анк Марций, Квинт Марций Рекс, Юл, первый консул из Юлиев, Секст Цезарь и Луций Цезарь, Гай Марий и его сын.

Но не это было самым важным решением. Самое главное Цезарь не доверит никому, кроме Луция Декумия и его братьев из общины перекрестка. Предстояло распространить по всему Риму весть, что великая Юлия, вдова Гая Мария, скончалась и будет похоронена через два дня в третьем часу. Все, кто хочет прийти, должны явиться. У Гая Мария не было государственных похорон, а голова его сына была выставлена на ростре. Поэтому похороны Юлии будут великолепны, и Рим сможет продемонстрировать свою запоздалую скорбь по Мариям.

Цезарь застал всех магистратов врасплох, ибо им никто не сообщил о том, что должно произойти, и никто из магистратов не планировал быть на похоронах Юлии. Но Марк Красс был там, и Варрон Лукулл, и Мамерк с Корнелией Суллой, и даже Филипп. И еще Метелл Пий. Конечно, оба Котты. Всех их предупредили. Цезарь не хотел, чтобы кто-то был скомпрометирован поневоле.

И еще пришел весь Рим, тысячи тысяч простых людей, которым было наплевать на запреты и декреты, объявления вне закона или святотатство. Им дали шанс наконец-то погоревать о Гае Марии, увидеть это любимое энергичное лицо с огромными бровями и упрямой складкой на лбу. Нанятый для ношения этой маски актер был, как и Гай Марий, высоким и широкоплечим. И о Марии-младшем, таком красивом, приметном юноше! Но еще более приметным был живой племянник Гая Мария, одетый в траурную тогу, черную, как попоны коней, которые были впряжены в колесницы. Черная тога оттеняла бледное лицо и золотистые волосы. Такой красавчик! Как бог! Это было первое появление Цезаря перед огромной толпой с тех самых дней, когда он поддерживал парализованного старого Мария. Он должен быть уверен, что народ Рима не забудет его. Он был единственным наследником Гая Мария, и он хотел, чтобы каждый мужчина, каждая женщина, что явились на похороны, знали, кто он такой. Гай Юлий Цезарь, наследник Гая Мария.

Цезарь произнес хвалебную речь с ростры. Он впервые говорил с этого высокого места. Впервые он смотрел на море лиц, чьи взоры обращены к нему. Сама Юлия была тщательно подготовлена для своего последнего появления на публике. Она была загримирована и одета так искусно, что выглядела молодой. При виде такой красоты толпа плакала. Три другие очень красивые женщины находились возле покойницы на ростральной площадке. Одной было за пятьдесят – агенты Луция Декумия шептали тут и там в толпе, что это мать Цезаря; другой – около сорока, и ее рыжевато-золотистые волосы свидетельствовали о том, что она – дочь Суллы. А маленькая темноволосая женщина на последнем сроке беременности, сидевшая в черном паланкине, оказалась женой Цезаря. У нее на коленях устроилась очаровательная семилетняя девочка с серебряными волосами. Было легко догадаться, что это – дочь Цезаря.