Фавориты Фортуны

– Я слышала, что он может быть таким, но никогда не видела этого, – сказала Далматика, когда немного пришла в себя. – Ох, Эмилия, мне так жаль! Я попытаюсь отговорить его, как только смогу посмотреть на него без желания выцарапать ему глаза.

Но молодая женщина замахала рукой:

– Нет! Нет, мама, нет. Ты только сделаешь хуже.

– Что же мог натворить Глабрион, чтобы спровоцировать такое?

– Наверное, ляпнул что-то, чего не должен был говорить. Ты же знаешь, он не любит Суллу. Он все намекает мне, что Сулле слишком уж нравятся мужчины.

Далматика побледнела:

– Но это же полная чушь! О, Эмилия, как может Глабрион быть таким дураком? Ты знаешь, каковы мужчины! Если они не заслуживают обвинения в таком пороке, они могут повести себя, как сумасшедшие!

– Я не уверена, что обвинение незаслуженно, – возразила Эмилия Скавра, прикладывая к лицу холодное мокрое полотенце. Следы от пальцев отчима из пурпурно-красных сделались пурпурно-черными. – Я всегда думала, что в нем таится женщина.

– Дорогая моя девочка, я уже девять лет как замужем за Луцием Корнелием, – сказала Далматика, – и могу свидетельствовать, что подобное предположение – подлость.

– Хорошо, хорошо, думай, как хочешь! Мне все равно, кто он! Я просто его ненавижу. Отвратительный зверь!

– Я попытаюсь, когда успокоюсь. Я обещаю.

– Избавь себя от проявления его неудовольствия, мама. Он не передумает, – сказала Эмилия Скавра. – Я только беспокоюсь о ребенке. Для меня имеет значение только ребенок.

Далматика с болью в сердце посмотрела на дочь.

– Я могу сказать о себе то же самое.

Холодное мокрое полотенце упало на колени Эмилии Скавры.

– Мама! Ты тоже беременна?

– Да. Я долго не знала, но теперь уверена.

– Что ты будешь делать? Он знает?

– Не знает. И я не сделаю ничего, что спровоцирует его желание развестись со мной.

– Ты ведь слышала историю Элии.

– Кто же не слышал?

– Мама, это все меняет! Я буду вести себя хорошо, я буду вести себя хорошо! У него не должно быть никакого повода для развода с тобой!

– Тогда мы должны надеяться, – устало сказала Далматика, – что он поступит с твоим мужем менее сурово, чем с тобой.

– Он еще и не так поступит.

– Необязательно, – возразила жена, которая знала своего мужа. – Ты просто первая попала под руку. Очень часто он удовлетворяется первой жертвой. К тому времени, как Глабрион узнает, в чем дело, он может успокоиться достаточно, чтобы быть милосердным.

Если Сулла и недостаточно успокоился для милосердия, то, по крайней мере, уже выпустил самый страшный гнев на Глабриона за его неосторожные слова. А Глабрион оказался достаточно проницателен, чтобы понять: открытый бунт сделает ситуацию еще более опасной.

– В этом нет необходимости, Луций Корнелий, – сказал он. – Если я оскорбил тебя, я приложу все усилия, чтобы ликвидировать причину этого оскорбления. Уверяю, я ни за что не подверг бы опасности положение моей жены.

– Твоя бывшая жена вне опасности, – сказал Сулла, грустно улыбаясь. – Эмилия Скавра – она-то является членом моей семьи! – в полной безопасности. Но она не может оставаться женой человека, который критикует ее отчима и распространяет о нем лживые сплетни.

Глабрион облизал губы:

– Язык мой опережает разум.

– Он частенько это делает, как я слышал. Конечно, это касается только тебя. Но в будущем тебе уже не придется в подобных случаях считать себя особенным, поскольку ты-де принадлежишь к моей семье. Распуская язык, ты будешь отвечать за это наравне с другими. Я не осудил ни одного сенатора после первого списка. Но меня ничто не остановит вернуться к былым временам. Я оказал тебе честь, сделав тебя сенатором, хотя тебе не было еще тридцати лет. Я сделал это для многих молодых людей из высокородных семей с прославленными предками. На данный момент я оставлю тебя в Сенате и не вывешу твое имя на ростре. Буду ли я и впредь таким милосердным, зависит от тебя, Глабрион. Твой ребенок растет в животе сводной сестры моих детей, и это – единственная твоя защита. Когда он родится, я отошлю его тебе. А теперь, пожалуйста, уходи.

Глабрион молча вышел. Он не рассказал никому из своих близких друзей об истинной причине внезапного развода. Не объяснил он и причин, почему вдруг срочно покидает Рим и едет в свои поместья. Его брак с Эмилией Скаврой не имел для него большого значения, если говорить о чувствах. Она удовлетворяла его, не более: высокое рождение, приданое, все, что положено. С годами между ними могли бы возникнуть чувства. Теперь же этого не случится. Время от времени в нем мелькало сожаление, когда он думал о ней, – большей частью потому, что его ребенок никогда не узнает своей матери.

Дальнейшее не помогло залечить брешь, возникшую между Суллой и Далматикой. Помпей пришел к диктатору на следующее утро, как ему и было велено.

– У меня есть для тебя подходящая жена, Магн, – сразу же объявил Сулла.