Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Когда мы, узнав о его кончине, пришли к Евгении Николаевне, она сказала нам: «Ну, вот, отмучился». Гражданская панихида была в большом зале Академии наук. В организации похорон, кроме Академии наук, принимали участие морские организации. Присутствовало много моряков, много было выступлений, много венков, играл оркестр моряков, было очень торжественно, но нам показалось, что было мало теплоты, мало слез, хотя и дочь, и внуки его приехали на похороны из Москвы. Похоронили его на Волховом кладбище, на Литераторских мостках, почти рядом с ним теперь покоится Мария Маркеловна. Евгения Николаевна еще несколько лет прожила в Ленинграде, в Академии наук ей дали квартиру поменьше. В Москве через Капицу ей оформили пенсию за А. Н. Крылова, хотя они и не были зарегистрированы. Когда здоровье стало у нее ухудшаться, она переехала в Москву.

Петр Леонидович Капица был в то время в зените своей славы: Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии. Под его лабораторию был выстроен отдельный дом, где у него была и квартира. Под Москвой у него была дача, его работы были известны по всей стране и за границей. И все же, несмотря на все это, и он впал в немилость, его, правда, не арестовали, не выслали, но у него отняли лабораторию, запретили выезд из Москвы, лишили возможности работать, что ему было особенно тяжело. Удары судьбы поражали в то время одинаково легко и сильных мира сего, и маленьких безобидных людей. Так, Маше пришлось распрощаться с Клавдией Антоновной, она была арестована и выслана в Сибирь. К счастью, в лагере она попала не на тяжелую работу, а санитаркой в зубной кабинет. Ей очень тяжело было переживать мысль о том, в каком тяжелом положении она оставила мать и дочку. Мария Маркеловна дала ее матери довольно большую сумму денег, часто навещала ее, поддерживала ее как могла.

Да, поистине тяжелое, страшное было время. От Западной Европы и остального капиталистического мира нас отделил железный занавес. Холодная война мешала нормальной международной жизни, всякие достижения, имевшие политическое или практическое значение, держались в секрете, в лабораториях работали за железными дверями, сотрудники в номерных институтах и «почтовых ящиках» не могли общаться между собой, сидели только в своих комнатах. В НИХИ, на втором этаже, после ремонта поместили лабораторию недавно основанной в Университете кафедры радиохимии. Библиотека РХО была переведена в здание бывших женских курсов, отданное математико-механическому факультету. Входные двери в бывшую лабораторию аналитической и технической химии и в библиотеку были обиты железом и всегда закрыты на ключ. Соседство лаборатории радиохимии, конечно, не особо приятно: устройство хранилищ для радиоактивных элементов было не на высоте. Работали с радиоактивными веществами недостаточно аккуратно, но ничего было пока не поделать, работы в этой области были чрезвычайно важны, необходимо было изучить и получить авиабомбу. Немцы не успели до капитуляции получить и применить ее, американцы овладели ею, ужасы Хиросимы у всех свежи были в памяти, необходимо было иметь возможность ответить американцам бомбой на бомбу. Холодная война была в разгаре, иностранные контрразведки засылали диверсантов, пытались проникнуть в институты, заводы, лаборатории, где велись секретные работы, пытались вывести из строя, ликвидировать ведущих ученых и практических работников.