Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Хозяин наш был женат второй раз. От первой жены у него было трое детей: сын и две дочери. Мать их умерла в молодости от чахотки, тогда отец их женился на ее сестре, тетке этих сирот. Когда у них родился сын, ее разбил паралич, отнялись ноги, бедная молодая еще женщина осуждена была всю жизнь лежать в постели. Домашним хозяйством заведовала ее мать — бабушка всех этих детей. В этой семье муж-хозяин был главой дома, по мягкости характера Вольмана он не был строгим хозяином, но если уж он высказывал какое-либо пожелание или приказание, его слушались беспрекословно. Девочки много помогали по хозяйству: доили коров, чистили на ручье медную посуду, собирали ягоды, помогали на кухне. Первое лето я мало играла с ними: они очень плохо говорили по-русски, говорили по-эстонски и по-немецки, а я немецкого еще не знала.

Этим летом у меня была еще одна забава: весной отец подарил мне щенка пуделя, которого мы назвали Бой. Он был не совсем породистый, черный, но кончик морды, грудь и концы лап у него были белые. У хозяев тоже были две похожие на пуделя собаки: черная — Неро и белая — Танец. Когда я шла с кем-нибудь гулять, все три собаки сопровождали меня.

По утрам я занималась немецким, читала, писала, но не говорила, немка как-то не умела приохотить меня, а так как она говорила по-русски, то я могла с ней прекрасно объясняться. Кроме немецкого, у меня было еще одно занятие. Весной отец купил мне рояль, и я стала учиться музыке с Екатериной Александровной Егоровой. Чтобы не забыть то немногое, что я успела выучить, во время трехмесячных каникул, я каждый день по часу играла на рояле. Один лавочник имел кроме лавки два дома: в одном он жил сам, второй дом стоял пустой, в нем в двух комнатах стояли рояли, на которых играли дачники и их дети, платя лавочнику определенную плату за час игры ежедневно в течение лета. В этом доме была еще открытая терраса, на которой каждый год устраивали любительские спектакли. Оба дома были расположены рядом с нашей улицей, на противоположной стороне улицы. Улица наша была безымянная, как и все остальные, за исключением одной длинной прямой улицы, проходившей вдоль побережья. На этой Морской улице было расположено главное количество дач. От нас до моря было минут пятнадцать ходьбы.

У нас и этим летом не обошлось без гостей: гостил Н. А. Прилежаев, Мария Павловна проводила свой отпуск, гостила Софья Александровна Рукина, подруга матери по гимназии. Софья Александровна бывала у нас только летом — она работала фельдшерицей в детском госпитале дворцового ведомства, в коревом отделении. В Зимнем дворце жило большое количество различных служащих, многие с семьями, с маленькими детьми. Как только кто-нибудь из этих детей заболевал инфекционной болезнью, его тотчас же увозили и помещали в дворцовый госпиталь из опасения заразить царских детей. Летом все детское население дворца разъезжалось, и детское отделение госпиталя ремонтировалось, а Софья Александровна получала отпуск и возможность пожить с любимой подругой. Зимой она к нам не ходила из опасения заразить меня корью. Софья Александровна не блистала красотой, но я с ней дружила, любила ходить с ней гулять и слушать рассказы о ее маленьких пациентах. Софья Александровна не была замужем, отец подтрунивал над ней, дразнил ее какой-то «симпатией». Позднее я узнала, что у нее действительно был давнишний преданный друг, но она его никому не показывала, считая, что он ей не пара, он был не то столяр, не то другой какой-то мастер. В этом году приезжал к нам ненадолго Андрюша Тищенко, семья его по-прежнему жила в Удрае.

Я любила гостей и часто, заслышав почтовые колокольчики, я подбегала к воротам посмотреть, не к нам ли едут, а возвращаясь с купанья или прогулки и видя следы колес около наших ворот, решала по их виду, оставлены ли они почтовой каретой или телегой кого-либо из поставщиков продуктов.

Я стала старше и чаще сопутствовала отцу в его летних развлечениях: удила с ним форелей в ручье и ходила с ним за грибами. У нас была еще одна общая забава: в начале лета отец нашел выпавшего из гнезда птенца зяблика, принес его домой, и мы с ним выкормили его. Любимой едой его были мухи, отец научил меня ловить их, осторожно подкрадываясь к сидящей мухе согнутой ладонью и ловя ее быстрым резким движением. Зяблики постоянно издают резкие короткие звуки, и мы назвали нашу птичку Фенькой. Фенька скоро стала летать по комнате, стала совсем ручная, садилась отцу на плечо или на голову и клевала его волосы. Мы увезли ее в город, и она много лет жила в клетке с другими моими птицами.