Фаза ингибиторов

Я заметил, как нахмурилась Любовь. Наверняка она пыталась понять, о чьем брате речь. У нее самой брата не было. Относилась ли фраза ко мне? Но считалось, что никто из нас ничего не знает об остальных: даже настоящие имена – тайна, не говоря уже о семейных отношениях. Любовь явно смутило небрежное замечание Надежды, заставив подумать, будто ее во что-то не посвятили.

И я ей сочувствовал. Знакомое, вызывающее мурашки ощущение.

– Вряд ли кто-то думал об этом больше, чем он, – сказал я, ставя пистолет на предохранитель. – Возможно, мой брат даже испытал весь процесс на себе самом.

– Твой брат? – переспросила Любовь.

– Тот самый пленник, которого нам предстоит забрать. Мы прилетели на Марс, чтобы похитить его у пауков.

– Не знала.

– Ты и не должна была знать, – мягко ответил я. – Впрочем, с тактической точки зрения это несущественно. Важно лишь то, что он ценный актив, который нам нужно вернуть, и теперь мы на пути к цели.

– Вы… небесный маршал Клавэйн, сэр?

Уловит ли она в моем ответе едва заметную насмешку?

– И насколько тебе это кажется вероятным, Любовь?

– Не знаю. – Она судорожно сглотнула. – Я думала, небесный маршал… в смысле, один из маршалов сейчас с дипломатической миссией на Европе.

– Небесный маршал Невил Клавэйн уже три с половиной месяца на Марсе, – терпеливо ответил я. – Вся эта история насчет Европы – дымовая завеса, маскирующая его отсутствие. Нам крайне неприятно, что он попал в плен, и еще неприятнее – что мы его до сих пор не вернули. Но к этому мы уже близки – благодаря вам.

– Значит, вы… небесный маршал Уоррен Клавэйн, сэр?

– Значит, так.

– Э-э… Для меня большая честь участвовать в этой операции, сэр. Я всегда относилась к ней всерьез, но теперь, когда знаю, кто пленник и что вы с нами…

– Давай закончим на этом, Любовь, – прервал я ее, зная, что она все равно будет называть меня Верой, пока я не разрешу обращаться по настоящему имени и званию. – Все идет хорошо, почти в точном соответствии с планом. За исключением одной детали.

В щеки мне хлестал соленый ветер. Я сидел, подтянув колени и обхватив руками исцарапанные ноги. Бледная трава щекотала кожу. Меня била дрожь.

Рядом со мной сидел мальчишка. Позади нас тянулся поросший травой берег, дальше – узкая полоска бесцветного ила, а еще дальше простиралось бурное серое море, покрытое барашками волн до самого горизонта цвета белого шума.

– Ты в самом деле думал, что это хорошая идея? – спросил мальчишка, катая между пальцами гладкий серый камешек. – В смысле – после всего, что случилось?

– У меня не было выбора. Если бы мы поменялись ролями, ты бы точно так же прилетел на Арарат. – Раздраженно прищурившись, я смахнул со лба треплемые ветром волосы. – Дело не в том, как я поступил с тобой, и не в том, как, по твоим словам, ты поступил бы со мной.

– А в чем?

– Я знаю, что поступил несправедливо. Отправил тебя на смерть ради политического трюка… потому что мне хотелось продолжения войны, а не установления мира, который, как ты знал, был вполне возможен. Согласен, я был не прав. Но я так действовал вовсе не потому, что мне нравилась война. Я лишь верил в правоту нашего дела и считал войну единственным средством для того, чтобы оно восторжествовало.

– Значит, ты несправедливо поступил со мной, но с твоей точки зрения в том не было ничего плохого? Потому что ты верил в некую высшую цель?

Я заскрежетал зубами:

– Ничего подобного!

– Давай раз и навсегда определимся, в чем состояло твое предательство, ладно? Ты не просто воспрепятствовал моим мирным инициативам. Ты подстроил мне смертельную ловушку. Ты замыслил убить меня.

– Но ты не умер.

– Что, конечно же, снимает груз с твоей совести?

– Ты оказался не лучше, – сказал я, глядя на серо-зеленую неопределенность на горизонте. – Когда ты перешел на сторону Галианы и сбежал из Солнечной системы… какое последнее сообщение послал миру? Возвышенно-всепрощающее, как подобает тому, кто наконец поднялся над низостью войны? – Фыркнув, я медленно покачал головой. – Нет, ты вложил всю силу в то, чтобы объявить вендетту брату. Ты заявил, что убьешь меня при первой же возможности и никогда не откажешься от этого обещания. Что ни один мой подвиг не искупит вины за единственное преступление против тебя. Что мне не стоит даже мечтать о лучшей жизни, поскольку заслужить твое прощение невозможно чисто математически.

– И тем не менее ты жив.

– Пока.

– Тебе не приходило в голову, что я мог вовсе не желать, чтобы меня нашли на Арарате?

– Я уже побывал здесь, – помолчав, ответил я. – Пытался связаться с тобой и не смог, но по какой-то причине ты оставил меня в живых.

– Ты об этом помнил?

– Я помнил, как боялся утонуть. Я помнил, что не хочу сюда возвращаться, пусть и не понимал почему.

– Зря ты не послушался этой боязни. Возможно, в минуту слабости я тебя пожалел, вот и не убил на месте. Но оставшегося в душе страха тебе вполне должно было хватить, чтобы понимать: в следующий раз пощады не будет.