Фаза ингибиторов

– Возможность будет у всех, – заверил я. – «Коса» возьмет на борт столько, сколько потребуется. Но любой, кто полетит с нами, должен понимать, что это будет опасно.

– Хуже, чем отдаться на волю моря?

– Не знаю. Каждому придется решать самому.

– Мы сказали Иврил и Ринди, что обсудим это с тобой. Они спросили, не королева ли ты у нас, и я ответил, что нет, но у тебя действительно есть корабль.

– Теперь ты знаешь мой ответ. – Я сочувственно улыбнулся. – Который, как я понимаю, лишь многое усложнит.

– Да, было бы намного проще, будь ты тираном, который объявил бы, что с Арарата нас не заберут. Что случилось с прежней Сидрой?

– Она разбилась на множество осколков, как могло бы разбиться одно из этих окон. Осколки собрали, но части недостает, а часть никогда ей раньше не принадлежала. – Я снова посмотрел на короля и королеву пловцов. – Надеюсь, мое мнение совпадает с мнением моих друзей. Мы благодарны вам за честность и согласны с тем, что жизнь в Первом лагере для нас невозможна. Но для того чтобы решить все вопросы, нам требуется день или два. С вашего позволения, мы вернемся в Первый лагерь и поговорим с беженцами. Они уже встречались с пловцами, которых вы отправили за временным плавучим посольством, но было бы неплохо, если бы нас сопровождала небольшая делегация. – Заметив, что мои слова озадачили королей, я добавил: – С нами должны отправиться пловцы. Старые, мудрые, сильные, умеющие хорошо говорить.

– Будет сделано, – подумав, кивнула Иврил. – Через день ветер сменит направление, и вы совершите свое путешествие.

– Спасибо.

– Но до этого, – медленно проговорил Ринди, – нужно сделать одно дело.

– Одно дело? – переспросил я.

– Похоронить того, кто не вернулся живым. То, что с тобой произошло, весьма странно, но это никак не меняет того факта, что тело нуждается в похоронах. Если у вас есть на этот счет свои обычаи – расскажи о них. Но по нашему обычаю его тело должно вернуться в море.

Глава 29

Пинки упрашивал меня не участвовать в церемонии – что, возможно, было бы вполне разумно. Но инстинкт подсказывал, что я должен смириться со случившимся, признав факт неразделимого союза Воина и Сидры, и присутствие на устроенных пловцами похоронах этому только поможет. Мне требовалось окончательно осознать, что часть меня умерла.

– Понимаю твои благие намерения, друг мой, – сказал я. – Но мне нужно пройти этот путь до конца. Думаю, будет неплохо, если пловцы поймут, что мы готовы уважать их традиции. Что бы ни случилось в Первом лагере, часть беженцев наверняка решит связать судьбу с морем. Им потребуются друзья среди пловцов, и чем раньше мы продемонстрируем свою открытость, тем лучше. – Я крепко сжал плечо свина. – Скорп, ты уже похоронил в море моего брата. Никто не упрекнет тебя в том, что ты не испытываешь желания пройти через подобное еще раз.

– Было бы куда тяжелее, если бы я не видел в тебе еще одного Клавэйна.

– Надеюсь, так будет не всегда, – мягко ответил я. – Сидре тоже иногда надо себя проявлять. – Я собрался с духом. – Это всего лишь тело. Оно неплохо мне служило несколько веков, но, думаю, для нынешних времен тело Сидры подходит намного лучше. Она тоже была солдатом. И нам еще предстоит выиграть войну.

– Скажу только одно: пахнет от тебя куда лучше, чем раньше.

– Кому верить, как не свинье, – улыбнулся я. – Идем, нам пора на пристань. Было бы невежливо заставлять пловцов ждать.

Пристань, на которой я прежде видел возившихся с сетями и такелажем пловцов, располагалась в спокойной бухте. Высокий арочный проход вел из нее в открытое море, где виднелись вдали поднимающиеся и опускающиеся на волнах, будто дети на качелях, другие раковины. Море было темным, в небе сияли звезды – по обычаю пловцов похороны всегда происходили в полночь.

Плавсредство, на котором нам предстояло вернуться в Первый лагерь, было уже нагружено провизией, но отправиться нам предстояло лишь утром. Это была увеличенная версия здешних плотов: восемь бревен связаны вместе, а девятое служит мачтой. Сооружение выглядело достаточно хрупким, но на таком прибыли в Марл Баррас и Роза-или-Нет, и я пообещал себе, что не допущу бестактности, усомнившись в его плавучести или опыте его хозяев.

У другого причала, под прямым углом к плоту, покачивался на воде другой, погребальный. Вокруг него в свете факелов занимались торжественными приготовлениями пловцы; одни плавали, а другие осторожно перемещались посуху вокруг на перепончатых руках и ногах. По какому-то знаку хлопотавшие над нашим плавсредством рабочие прекратили разговоры, оставили свое занятие и переместились к погребальному плоту. Я почти ничего не видел за массой блестящих тел, но при моем приближении пловцы расступились, словно половинки занавеса.

Плот выглядел примитивнее некуда. На нем не было ни паруса, ни руля. Ему попросту предстояло плыть по воле волн – и вовсе не обязательно долго.