Фаза мертвого сна

— Ну что вы? Она смеется, она танцует, и нет в мире никого счастливее, чем сумасшедшая Рута в ночь, когда идет дождь. — Китти помолчала и принялась ощупывать комнаты второго этажа. — Вот, посмотрите, под чердаком сумасшедшей Руты живет безглазая Олли. Ее каморка так стара, что весь потолок давно прогнил. Комната эта заставлена тазами и ведрами. Если бы вы вошли туда… О, вы не сумели бы сделать и шага, уж поверьте мне, я пыталась. Там сыро и грязно, и стены покрыты плесенью. Но когда идет дождь и смывает каждую букву, каждое слово, каждую угольную черточку, написанную сумасшедшей Рутой, безглазая Олли собирает воду, что течет с потолка, и умывает слепые свои глаза. Угадайте, что делает она, когда угольные воды наполняют пустые глазницы?

— Смеется и танцует?

— Ну что вы? Она плачет. Ведь нет печальнее истории, чем та, что написана сумасшедшей Рутой на стенах чердака. — Китти задумалась. — Может, только их собственная.

Я не смог найти слов, чтобы ответить ей. Свеча роняла восковые слезы, и они падали рядом с осевшей на пол девочкой.

— Вот здесь сейчас мы, — продолжила Китти. — Вы держите свечу, я сижу на коленях. Кукла лежит на полу. Вы скоро уйдете, а мне следует вернуться в угол. — Она доверительно понизила голос. — Я убежала в сад, не спросив разрешения у матушки, и была справедливо наказана ею. Но вы же не расскажете никому, что я снова веду себя как глупая нищенка? — Бросила на меня пытливый взгляд и расплылась в улыбке. — Да, вы сами знаете, как упоительно поступать наперекор… Вы меня не выдадите, точно-точно.

Ее бормотание сводило с ума. Ладно, хорошо, с ума я сошел куда раньше, но тонкий голосок, неразборчиво шепчущий в темноте, отдавался во всем теле ноющей болью, будто гнилой зуб. Не слушать же его не получалось — шепот лился сразу со всех сторон, как если бы сам дом доверительно делился со мной секретами.

— Тут висит папенька. — Китти коротко вздохнула. — Он в последнее время всегда не в духе, смотрит так зло, что душа убегает в пятки… Я решила, ему одиноко висеть в темноте, мне пришлось украсть у старой Нэнни свечу для него… — Еще один быстрый взгляд через плечо. — Но вижу, вам она будет нужнее.

Капля воска стекла по моему запястью.

— Я могу вернуть ее…

— Нет, оставьте. Папенька привык к темноте. Иногда мне кажется, что он ее и породил. И тьма приходится мне старшей сестрой. — Китти пожала плечиками. — А вот и старая Нэнни. Она мертва так давно, что высохла вся, до самой тени. Если пойдете поклониться ей, то передайте… Ах, да ничего не передавайте. Я сама к ней скоро приду.

Девочка больше не казалась мне маленьким ребенком. Она роняла слова — скупые, тревожные, как умеют лишь те, кто прожил свой век, полный горестей. Оттого смотреть, как тянутся пухленькие ручки Китти к очередной комнате, слышать, как раздается ее детский голосок, было невыносимо.

— Вам хочется уйти, верно? — Не оборачивая грустно спросила она. — Но подождите еще немного, я не задержу вас. Осталось две комнаты. Верите? Давайте считать вместе! — Ее смех пробрался мне под кожу ледяными иголками. — Первая — спальня матушки, как я люблю заходить туда! На столике у большого зеркала лежат ее гребни и ленты, бусики спрятаны в старую шкатулку, хрустальные флаконы пахнут маминой кожей… Или это мамина кожа пахнет ими. Матушка сейчас лежит в ванне — вода холодна и черна. И матушка ей под стать. Не ходите туда, не будите спящего гнева.

Мерзлые иголки прошли через кожу и увязли в мякоти, я почти не дышал, но не чувствовал жажды воздуха. Тьма обнимала меня, и я почти уже отдался ее власти.

— А вторая комната пуста. Она ожидает гостя. Кто-то высокий и холодный придет сюда, разложит черные одежды, встанет на колени и долго будет молиться тому, кого здесь нет. — Китти наклонилась к домику. — Как жаль, что гость меня не застанет. Я любила гостей.

— Ты снова сбежишь?

— О, я и правда сбегу из дома, вы правы! Так далеко, как не бывала еще ни разу. — Она запрокинула голову, взмахнула руками, словно собиралась обнять тьму перед собой. — Я попрошу вас об одной услуге, вы не откажете мне?

Я покачал головой, девочка не могла увидеть этого, но тут же счастливо засмеялась.

— Зря я прогоняла вас, вы хороший… Когда придете в следующий раз, отнесите куклу папеньке. Он вспомнит ее, я верю, что вспомнит. — Она поднялась на ноги и начала отряхивать платьице.

— А Нора? Ты обещала, что покажешь мне, где она.

— Норы нет в доме. Сейчас нет. Уходите и вы… — Ее темные блестящие глаза смотрели на меня с усталостью древней старухи. — Вы молодой и живой. Что вам Нора? Что вам все мы? Идите своей дорогой. Найдите свой дом.

— Мне нужна Нора. — Я шагнул ближе. — Ты обещала мне! Где она?

Свеча полыхнула в моих руках, не будь все это сном, то на ладони бы остался ожог. Девочка отступила, отвернулась, спрятала лицо в ладошках.

— Ее комната на самом нижнем этаже. Главная лестница, поворот направо, вторая дверь. Но не ходите туда, я молю вас… Не ходите.

— Почему?