Федюнинский

Тогда неприятель решил применить другую тактику.

Однажды в штаб полка пришел старшина комендантской роты и доложил:

— Товарищ полковник, во время проверки постов в непосредственной близости от вашего командного пункта мною были обнаружены японцы в количестве двух штук. Одного я тут же заколол штыком, а другого взял живым.

— Где японец?

— Здесь.

— Ведите его.

Пригласили переводчика. Начали допрашивать. Оказалось, японцы объявили охоту на командира 24-го мотострелкового полка, оценив его голову в 100 тысяч рублей золотом. Твердую цену имели и головы других командиров РККА из состава частей и подразделений, противостоящих японским войскам на Халхин-Голе.

— Значит, за мою покусанную комарами голову — сто тысяч золотом! — Федюнинский невольно потрогал повязку на голове.

— Вот так, Иван Иванович, целое состояние, — заметил начальник штаба.

Все рассмеялись.

Посмеяться посмеялись, но охрану штаба и передового НП усилили.

* * *

В середине августа японцы снова начали атаковать в направлении переправы. Плацдарм на восточном берегу им был действительно как кость в горле.

Полк к тому времени сидел в окопах прочно. Артиллеристы и пулеметчики пристреляли все направления и без труда пресекали каждую новую попытку противника нарушить установившееся равновесие.

Потери в полку во время этих боев были невелики, в основном ранеными. Федюнинский о них не докладывал, считая, что незачем по мелочам беспокоить начальство. Тем более что многие легкораненые своих окопов не покидали.

В один из дней японцы стали проявлять особую активность. Утром предприняли первую атаку. Полк ее отбил. Потом последовала вторая — и ее отбили. Во время третьей атаки зазвонил телефон. Звонок был из штаба армейской группы. Федюнинский сразу узнал голос командующего.

— Что там у вас делается, товарищ Федюнинский? Почему ничего не докладываете? С соседних участков докладывают: Федюнинский ведет бой. Так и буду узнавать от соседей, что происходит у вас? — В голосе Жукова слышался металл.

— У нас, товарищ командующий, ничего особенного, — начал торопливо докладывать Федюнинский. — Идет бой. Отбиваем третью атаку. Справляемся. Помощи не надо. Поэтому и не звонил.

— Третью атаку… Отобьете?

— Отобьем, товарищ командующий. Сейчас накроем артиллерией, и они наверняка залягут. Залягут и начнут отползать к своим окопам.

— Хорошо. Действуйте по обстановке. — Голос Жукова стал заметно мягче. — Но знайте: хоть помощи и не требуется, докладывать нужно обязательно. Я должен знать, что у вас происходит.

— Свою ошибку понял. Впредь буду докладывать регулярно.

Отбили и третью атаку. А за ней последовала четвертая. Федюнинский на всякий случай тут же доложил командующему. Тот отреагировал:

— Четвертая атака… И — сколько? До двух батальонов? Серьезно. Удержишься?

— Удержусь, — ответил Федюнинский.

— Вот что. Думаю, японцы что-то задумали серьезное. Сейчас к вам приедет полковник Генерального штаба. Он оценит обстановку, поможет, если потребуется.

Полковник прибыл на бронемашине. Под обстрелом бронемашина подлетела к НП, и полковник буквально десантировался из кабины в окоп командира 24-го полка. Прибывший представился и сказал:

— Меня прислал к вам командующий — разобраться в обстановке и узнать, что происходит на вашем участке.

— Обстановка более чем ясная, — ответил Федюнинский. — Вон, видите, идут цепи. — Комполка указал в глубину песчаной долины. — Это японцы. Четвертая атака.

Полковник посмотрел в ту сторону, куда указывал Федюнинский, и растерянно оглянулся на комполка. Он ничего и никого не видел. Федюнинский протянул ему бинокль:

— Возьмите. Теперь виднее?

— Да, теперь вижу. Они очень близко. До окопов ваших батальонов им осталось всего ничего. — В лице полковника появилось беспокойство.

— Когда подойдут к гряде вон тех барханов, мы откроем огонь, — успокоил его комполка.

— А не поздно будет?

— Не поздно. Народ у меня стойкий, бывалый. Издали палить — только зря жечь патроны. А нам не отгонять их надо, а положить.

— Близко… Совсем близко подошли… А если прорвутся?

— Японцы — солдаты упорные. Могут и прорваться. Но прорвутся единицы. Мои ребята их встретят штыками.

— Так они успеют достигнуть окопов!

— Вот в окопах их и встретят.

Рассуждения командира 24-го полка не очень-то нравились полковнику Генштаба. Он продолжал с беспокойством и сомнением наблюдать за происходящим в долине.

— Да вы, товарищ полковник, не волнуйтесь, — спокойно сказал Федюнинский. — Атака будет отбита. Давайте лучше чай пить.

На бруствере окопа стоял медный луженый чайник. Такие тогда были в каждой солдатской столовой, на каждой кухне, в каждом взводе. Именно такой чайник был у красноармейца Сухова из кинофильма «Белое солнце пустыни». Да и солнце в то лето в монгольской пустыне было таким же белым и палящим, так что чай, снятый с огня полчаса и даже час назад, оставался горячим.