Феечка

Раздражало и бесило все. Потому что сейчас Ульяна – красивая, тонкая, горячая, смелая Ульяна – сидела одна с Андреевым и смотрела на него своими огромными глазами, в которых тонешь, тонешь… Но если человек уже однажды утонул в других глазах, может ли он так быстро утонуть в этих? Вопрос. Не знаю ответа.

Я была так переполнена впечатлениями, так перебаламучена, что, когда мне позвонила мама, я не сразу взяла себя в руки и ответила, наверное, слишком возбужденно:

– Да, мам!

– Надя… У тебя все хорошо?

– Да!

– Голос такой… Ладно. Надя, ты можешь приехать?

– А что такое?

– Бабушка… не очень себя чувствует…

– Мам… Что? Что? – Я даже остановилась.

– Нет, ничего такого страшного. Она тут упала… И я думаю… В общем, ей нужен покой и уход неделю-другую. Лучше дома. В больнице у нас сейчас вирус какой-то, все заболевают. Так что капельницы ей поставят дома.

– Капельницы… – повторила в оторопи я. – Да, мам, конечно! Я приеду, я пойду завтра в учебную часть тогда…

– Я им позвоню с работы, – сказала мама, – всё объясню и попытаюсь отпросить тебя. Просто у меня шесть таких плановых операций, которые провести могу только я. Я попробовала поискать сиделку…

– Сиделку?! Мам, мам, что с бабушкой?

– Я не буду озвучивать диагнозы, Надя, в которых не уверена до конца. Если сможешь вырваться с учебы, приезжай. Пока бабушка двух сиделок выгнала. И со мной поссорилась. Но ты ей не говори, что из-за нее едешь. Придумай что-нибудь. Хорошо?

Я пошла чуть медленнее. Как странно. Бабушка, которая никогда не болеет или болеет так, что этого никто не знает, заболела именно сейчас. Так нужно? Или это хаос? Или это какой-то главный закон нашей жизни, так похожий на хаос?

Хорошо, что я не успела сдать деньги на подарки на курсе. У меня как раз хватило на билет на скоростной поезд, копейка в копейку. В учебной части меня отпустили на удивление легко, наверное, мама как-то смогла им объяснить, но меня предупредили, что все задания, которые дадут педагоги за то время, пока меня не будет, я должна сделать. Я решила, что попрошу Ульяну записывать самые главные лекции на диктофон в телефоне и посылать мне.

Путь до дома я не заметила. Я первый раз ехала на этом поезде, мне показалось, что я только села, только начала думать, попробовала почитать Гегеля, в очередной раз удивилась, как сложно можно рассуждать об окружающем мире, выпила один раз невкусный кофе со сливками, пахнущий жареными сардельками, чуть вздремнула, потом проснулась, еще думала, думала – про Ульяну, про Андреева, про Лариску, про себя… про сложный мир, который можно объяснять стихами, прозой, можно видеть в нем совсем какие-то другие связи, как видели великие мыслители… Мир, в котором можно потеряться и очнуться лишь тогда, когда исправить уже ничего невозможно…

И вот уже – родной Питер, Московский вокзал. В окне моросит дождь со снегом. Я дома.

– Хорошо добралась? – Бабушка взглянула на меня внимательно.

Я принюхалась. Что-то необычное. Нет запаха табака, пахнет чем-то лекарственным, травяным… Я сбросила ботинки и пальто, быстро подошла к бабушке, сидящей на стуле с высокой спинкой, обняла.

– Нормально, ехала на экспрессе.

Я ждала сердитых вопросов, зачем я сорвалась с учебы и приехала, но бабушка только вздохнула и отвернулась. Ничего себе… Не зря, значит, меня мама вызвала.

– Тебе сварить что-нибудь на ужин? – спросила я.

– Себе свари! Щеки вон ввалились, в Москве этой, будь она неладна… – Бабушка стала ворчать и приговаривать, как обычно, и я понемногу успокоилась.

Я пошла на кухню, бабушка медленно пришла за мной.

– Тебе можно расхаживать? – как можно небрежнее спросила я.

– Тебе можно, и мне можно, – ответила бабушка. – Чай обычный не заваривай. Возьми мелиссу и мяту, смешай, добавь боярышник из жестяной коробки, пусть все настоится под крышкой. У тебя подруг много? – спросила она без паузы.

– Что? – не поняла я.

– Подружилась с кем-то?

Я пожала плечами. На зимних каникулах я описывала бабушке некоторых девочек, она с интересом слушала.

– Я вообще-то рассказывала тебе.

– Ты рассказывала о персонажах. А я спрашиваю, есть ли подруга.

– Не знаю, ба, – честно ответила я. – Может, есть, а может, и нет.

– В чем затык?

Я замялась.

– Ладно, по-другому спрошу. Чем она тебе нравится? Чем вы близки?

Я хмыкнула:

– Тем, что… тем, что у нас общие идеи… и еще… нам нравится один и тот же человек.

– А ему кто нравится? – спокойно спросила бабушка и стала разламывать сушку-челночок. На половину, потом половину – еще на половину и так, пока не доломала до крошек. Крошки она стряхнула, все собрала и отправила сушку в рот. – Зубы целее, и не куришь, руки заняты, – объяснила бабушка. – Так кто нравится ему?

– Жена Лариска.

– А вы тогда при чем?

– Она его бросила.

– Почему так пренебрежительно о ней? Из ревности?

– Да, – кивнула я. – Из дикой ревности, дичайшей.

– А подружку к нему ревнуешь?

– Да, она сейчас с ним. По крайней мере, была, когда я уезжала. Как там дальше пошло, не знаю. Мы к нему на работу пошли, обе, на бесплатную.

– Молодцы, – кивнула бабушка. – Энергичное феминистское решение, молодцы девочки. Она брюнетка с яркими глазами?