Фейрум

– Я, знаешь ли, свойство не выбирал, – бросает Игнас.

– Знаю. За тебя решила Уяга, живущая внутри. В тебе, во мне, во всех нас. – Она резко замолкает, замерев у разрушенного входа. – Нам туда.

Игнас пробирается сквозь завалы первым. Черри неслышно ступает позади. Лужи под ногами сменяются кляксами на бетонных плитах. В густом ночном воздухе порхают изумрудные искры.

– Слушай, я не то чтобы разбираюсь в вашей мифологии…

– Тебе и не нужно. Она живет в земле и оскверняет все, что создает Великий. Пожирает заживо и оставляет после себя только Скорбь. Растревоженная однажды, она будет брать, пока не насытится.

Темные коридоры сменяют друг друга, и разводы на стенах сплетаются причудливыми узорами. Игнас присматривается, замечая, как рисунки выходят за рамки двухмерной плоскости. Они живут, расцветая буйным цветом, и тянут побеги к незваным гостям.

– Что это значит – Уяга?

– Горечь, боль, отчаяние, скорбь. Имена не определяют нас: я не плод, а ты не ключ[5]. Как ни назови, суть останется неизменной.

– Тогда к чему это? Что я должен понять?

Весь подземный этаж освещен зеленым светом – тысячами огней, плетущими сеть вокруг живого сердца.

– Джим… – Пальцы Черри хватают его руку.

Замирая в страхе, она вновь становится испуганным ребенком, столкнувшимся с необъяснимой силой, в которую ее приучили верить. Она цепляется за Игнаса, и он сжимает ее ладонь в ответ. Взорвавшись мириадами огней, черное сердце раскрывает лепестки, рождая первый вздох.

– Ее время пришло, Джим.

* * *

Липе не требовался передатчик, чтобы впитать мысли и чувства – атмосферу заброшенной лаборатории. Вместе с Игнасом она ощутила себя зверем, загнанным в ловушку, на висках выступил холодный пот.

Липа не успела понять, что случилось. Ее выбросило из головы Игнаса, будто он мог контролировать процесс: дал ей увидеть события до определенной черты, не больше. Прибор не реагировал на прикосновения. «Память» кончилась. Она извлекла и выронила раскалившийся чип. Только сейчас заметила, как дрожат пальцы. То, с чем Игнас и Черри встретились в здании лаборатории, было живым. Дышащим, бьющимся, голодным… Раз Игнас стал первым выжившим ребенком, оно – или она, как говорила Черри, – жило в нем.

Это существо пришло в мир благодаря Игнасу. Он выпустил ее из лаборатории и потому винил себя. Весь ужас понимания обрушился в один миг: фейрит не то, чем его привыкли считать. Не вещество, не наркотик, а живое существо из глубин.

Лагард знал. Он упоминал про деление. Значит, так оно разрастается и проникает сквозь мембрану, завоевывая новые миры. Оно обладает разумом.

Липа вскочила с места, и Акто, уловив ее волнение, устремился следом. Они нашли Лагарда в приемной, где он сортировал пузырьки и банки, уцелевшие после вчерашней драки.

– Что было после?

Он не обернулся на голос.

– Отвечайте, Андре. Черри выжила? Что с ней случилось?

– Я не знаю. Она не вернулась, Найнс пришел один.

– Что он рассказывал?

Лагард красноречиво пожал плечами.

– Он был… немного не в себе. Нес околесицу про индейских богов.

– Раз он вернулся один, значит, Черри что-то забрало! Может, это связано с ее свойством? – Не в силах устоять на месте, Липа все быстрее и быстрее расхаживала за спиной Лагарда, чем изрядно его нервировала. – Она ведь говорила про зов или что-то вроде…

– Если ты посмотрела полностью, то знаешь, что я не доверял девчонке. Честно говоря, она мне нравилась еще меньше тебя. Ты хотя бы не лопочешь о всяком потустороннем.

– Но вы знали! Все это время! Ни вы, ни Игнас не удосужились сказать, что фейрит – живой.

– Это что-то меняет?