Фейрум

Они шагали вдоль берега, по заросшей узкой тропке, которая ожерельем обхватывала остров. Солнце стояло высоко, из-за мутной дымки почти не видное. Здесь, вблизи от моря, ясная погода не задерживалась дольше пары дней. Липа любила это сочетание – серого с изумрудным. Весь остров был покрыт зеленью – от мягкой и сочной июньской травы до бурого мха на шершавых камнях и крошечного соснового семейства.

Глядящие в небо стволы остались позади, когда они с Витом вышли к западному берегу. Склон был усыпан галькой; лишь у самой воды камешки сменялись песком. В тени холма высился памятник. Низко, почти касаясь белого гранита, склонилась над ним черёмуха.

«Здравствуй, деда», – Липа приблизилась к могиле. Оградки не было. Как и столика, за которым принято поминать ушедшего. Только узкая скамья, на которую она опустилась первой. Вит молча сел рядом. Каждый говорил про себя, и оба это знали.

«Слова – всё равно что дым». Любимая присказка деда Анатоля.

Глядя на эмалированное фото с двумя гвоздиками по бокам, Липа боялась, что снова расплачется, но нет – глаза оставались сухими, а пустота продолжала наполняться спокойствием. Тихим ветром и запахом черёмухи. Дед любил это место всей душой, и Липа знала: он бы не променял остров ни на что другое.

Они долго просидели так, прислонившись друг к другу плечами, а когда уходили, Липа оставила на скамье конфету. Ярко-алый леденец со вкусом барбариса.

• •

На обратном пути Липа впервые прошла через сад. Вчера она добежала только до бани, да и то в сумерках; сегодня же, минуя низкий частокол и палисадник с ирисами, она оказалась в вишнёвом раю. Запоздалые лепестки сыпались на плечи, пока она бродила по дорожке, слушая Вита краем уха. Он что-то твердил об удобрениях и прочих штуках, в которых Липа не смыслила, пока наконец не затих, а через минуту подавился ругательством.

– Ты чего? – Она вынырнула из-под крон и взглянула на дядю с удивлением. – Случилось что?

– Шайба слетела, – бросил Вит сквозь зубы.

Злой и ошарашенный, он стоял у колодца, держа в руках вороток, который ещё вчера крепко держался, вращая колоду.

Липа нахмурилась:

– Сможешь починить?

– Наверное. Только принеси инструменты. Знаешь, где?

– В сенях?

– На антресоли справа, увидишь ящик, он не тяжёлый. И стакан воды захвати!

– Хорошо! – крикнула Липа уже на бегу.

«Воронка в колодце…»

Настойчивая мысль возвращала Липу к словам Игнаса. Замерев у крыльца, она впервые обратила внимание на пятачок выжженной земли и почерневший одуванчик, на который вчера выплеснула воду с мерцающей маслянистой жижей.

• •

В сенях царили тень и прохлада. Подставив табурет, Липа забралась на него и нащупала заветный ящик. Потянула за ручку и вздрогнула: из кухни раздался металлический звук. Половица скрипнула: на пороге вырос Игнас. При свете дня он выглядел иначе, и не сказать, что хорошо. Лицо осунулось, на куртке появились грязные пятна. Интересно, где он спал этой ночью? Да и спал ли вообще…

– Вы почему тут опять? – шикнула Липа, покачнувшись на табурете. Боялась, что Вит услышит, если она повысит голос.

– Не могу уйти, пока воронка открыта.

– Так это вы сломали ворот? – Теперь, когда она не лежала в кровати, а возвышалась над ним на целую голову, Липа могла дать отпор. – Знаете, как это называется? Вторжение в частную собственность! И порча имущества. Гуляете тут, как у себя дома, и думаете, вам ничего не будет?

– Я могу заплатить, – он потянулся к карманам, – за хлеб. Вряд ли твой дядя заметит. Давно не ел настоящего, у нас в ходу синтетический. Вот, смотри, у меня тут… – он высыпал на ладонь горстку монет, незнакомых Липе, какие-то мелкие детали и крошечную отвертку, – ничего полезного. Прости, Филиппина.

Липа чуть не выронила инструменты. Она смотрела на Игнаса, как если бы в кухне стоял пришелец. Неведомое существо с другого конца галактики, которое потерялось и теперь страдало от голода и одиночества вдали от дома.

Может, в какой-то степени так и было.

Она не имела ни малейшего представления, что ответить и как поступить. Позвать Вита? Рассказать ему всё?

– Лип! – её окрикнули со двора.

Липа вскинула руку, чувствуя, как ножка табурета едет в сторону. Пальцы сжались рефлекторно, ухватившись за полку; под ногами образовалась пустота. Плечо болезненно хрустнуло. Ящик с грохотом полетел на пол. Ещё секунда, и…

– Держу! – Игнас схватил её под мышки и поставил на пол. – Цела?

Она кивнула. Плечо ныло, но это ничего, пройдёт. А вот табурет являл собой жалкое зрелище.

– Липа! Тебя только за смертью посылать! Нашла, нет? – голос Вита приближался, и Липа, не раздумывая, махнула Игнасу рукой:

– Наверх! Быстро!

Сама же бросилась собирать разлетевшиеся по полу гвозди и мотки проволоки, за чем дядя её застал.

– Ну и дела…

– Прости, пожалуйста, я не хотела.

– Ты оттуда… сама, что ли? – Он оглядел место происшествия и поморщился. – Блин, Липка… сильно ушиблась?

– До свадьбы заживёт, – она улыбнулась, чтобы уверить его: всё в порядке. – Вот, держи свои инструменты.

Липа оглянулась, но кухня, как и лестница за ней, была пуста.