Фельдъегеря генералиссимуса

Времени у нас до четверга еще много, поэтому вернемся в Москву к Ростопчину, в кабинет его сумрачно скорбящий.

Второй день Москва скорбно ликовала по случаю мнимого восшествия на престол сына государя нашего Павла Петровича.

Вот сумрак в кабинете Ростопчина и скорбил вместе с московским генерал-губернатором — не ликовал, замечу я вам.

Ростопчин искренне любил нашего императора Павла Петровича. Многое ему прощал. Простил потом и то, что он с ним проделал.

В груди Федора Васильевича клокотали рыдания траурным маршем, но голос его — как и взгляд — был твердый.

Этим твердым взглядом он встретил вошедшего в кабинет ротмистра Маркова — и твердым голосом сказал ему:

— Вчера я опрометчиво Аракчееву Порфирия Петровича отдал. Догони и верни назад в Москву его!

— Слушаюсь! — радостно гаркнул драгун. И лицо его вдруг озарилось ликующей улыбкой.

Очень не понравилось ликующее лицо это Ростопчину.

Опрометчиво, скажу я вам, начал ликовать драгун. И в третий раз употреблю это слово. Опрометчиво Ростопчин приказал Маркову вернуть мумию Порфирия Петровича в Москву.

Такие ликующие лица обычно бывают у людей, которые были на краю гибели, разорения например, а тут вдруг наследство неожиданно на голову свалилось.

Тетка какая-нибудь внезапно умерла — и наследство хорошее племяннику оставила. А племенник — картежник и пьяница. В долгах — как в шелках. Его завтра кредиторы в долговую яму собирались упечь!

Вот такое лицо, ликующее, было у драгуна Маркова.

— Рад я несказанно, ваше превосходительство, что Порфирия Петровича от поругания хотите спасти! — объяснил свое ликующее лицо ротмистр. — Не сомневайтесь, оправдаю ваше доверие.

— Именно, ротмистр, от поругания! — сказал торжественно Ростопчин.

Рассеял все его сомнения драгун, а зря.

Как спас мумию Порфирия Петровича от поругания ротмистр Марков, вы скоро узнаете. Лучше бы он ее не спасал. Ему орден за это английский дали.

Картежником и пьяницей был драгун. На этом его ловкие английские люди подловили.

Прошлым летом проиграл драгун Марков в карты казенные деньги. Много проиграл. Ему после игры в номере застрелиться бы, а он только дуло к своему лицу примерял. Как, мол, ловчее будет: в висок свой бесшабашный или в глотку свою луженую пальнуть?

И висок ему было жалко — и глотку свою.

Жизнь ему, подлецу, было жалко!

Тут ему на выручку люди пришли.

Нет, они были не англичанами, но в интересах Англии сначала обыграли русского драгуна, а потом милостиво предложили ему денег, но с условием, что он эти деньги на английскую королеву отработает.

В общем, завербовали его в английские шпионы!

Сто тысяч Марков проиграл — и выходило, что сто тысяч русских солдат сей драгун за эти деньги и продал: рупь всего один за одного нашего солдатика.

Продешевил, продешевил.

За русского чудо-богатыря суворовского русский рубль один серебряный. Мало.

Но Марков тогда еще не знал, что сделать от него эти люди потребуют!

В подробности входить (как ему приказали за Порфирием Петровичем увязаться в его путешествие сыскное, как потом спалить дом с Пульхерией Васильевной, как еще другие зверства учинить) я не буду. Ловко драгун из под всех этих обвинений выползет.

Да мне, если честно, пока не хочется об этом, скажу откровенно, писать. Времени у нас на это больше нет! Четверг, господа читатели наступил.

Ясный день выдался, безветренный, и Жаннет уговорила старого князя разрешить ей на воздушном шаре в небо подняться, насладиться пейзажем земли нашей русской с высоты птичьей, ангельской.

Разумеется, это был всего лишь предлог.

Как сейчас понимаю, она хотела убедиться, что все идет по плану, что все происходит, как было задумано; а все происходило до этого момента по ее задуманному плану. Но вы сейчас увидите, что все произошло так… как обычно у нас происходит!

За что же ты нас так, Господи?

Хотя, конечно, в нашей русской Истории, сами знаете, только так и бывает. И История России Порфирия Петровича Тушина в моем изложении, к моему великому сожалению, тоже не исключение. Одно у нашей Истории отличие. Без вранья и без утайки История нашего государства написана. И все же, за что же нас так, Господи? Чтобы другим неповадно было? Да у них, у других, и не получится никогда так. Фантазии маловато — да и кишка, как говорится, тонка, чтобы эту фантазию в жизнь воплотить! В общем, не по плечу им такую Историю вынести. Господь ведь людям или народам целым испытание посылает по их силам. Не больше и не меньше — а как раз, чтоб сдюжили.

Так за что же ты нас так любишь, Господи?

Глава девятая

С трепетом, господа читатели, я приступаю к этой главе. С трепетом, потому что, вы не поверите, сам, как и вы, не знаю, что произойдет дальше в моем романе.

Жаннет пригласила Бутурлина и князя Андрея подняться вместе с ней в небо на воздушном шаре.

Бутурлин, грешным делом, подумал, что она хочет не в небо на шаре этом подняться, а убежать на нем из поместья князя Ростова.