Фельдъегеря генералиссимуса

— Полно вам, Николай Андреевич, на Александра Васильевича обижаться, — урезонила его княгиня Вера. — Посадил на иудино место — и посадил. Ты своих гостей к столу приглашай, усаживай.

— Сами пускай, как им угодно, рассаживаются — или ты сама их рассади, — ответил ей старый князь. — Ведь в твой лабиринт ты, душа моя, их заведешь — и выведешь. — И он весело посмотрел на Жаннет; потом посмотрел на графа Ипполита, но посмотрел на него сурово и насмешливо.

— Доктора не позвать? — шепнул управляющий на ухо Христофору Карловичу. — Старый князь умом тронулся. С пустотой разговаривать начал.

— Доктор вам, любезный, скоро потребуется, а не князю Николаю Андреевичу, — наставительно проговорил Христофор Карлович — и сел рядом со старым князем.

Граф Ипполит Балконский сел напротив Александра Васильевича Суворова.

Потому и посмотрел на него так старый князь — насмешливо и сурово. Граф-то сел на иудин стул!

Он думал, что он сел во главе княжеского стола, а оказалось, что сел, в метафорическом конечно смысле, во главе заговора!

Какого?

Английского?

Посмотрим.

Что с того, господа читатели, что там старый князь обычно сидел?

Князь приказал официантам своим свой стул рядом с креслом друга своего сердечного, Александра Васильевича Суворова, поставить, а иудин стул на его место определить.

Жаннет ему это посоветовала?

Нет!

Мария села рядом с Парашей.

Американцы наши сели рядом с Жаннет — или она с ними рядом села?

Да, точно, — сперва они сели, а потом уж и Жаннет к ним подсела. При этом она не преминула в карты императора Наполеона посмотреть — и засмеялась. У него в карточном веере четыре козырных туза бубновых было!

Бутурлин с князем Андреем сели напротив «воскресшего» полковника Синякова.

— Я несказанно рад, что вы, Петр Владимирович… живы! — горячо заговорил юный князь с ним. — Очень. — И сладко, как только он один умел, вздохнул. Вздохнуть-то он вздохнул, но и ущипнул сам себя. Видно, не поверил, что полковник ему не во сне, а наяву явился.

— Вашими молитвами, князь, жив, — ответил старичок — и укоризненно посмотрел на Бутурлина — и сказал ему строго: — Не заслужили вы, милостивый государь, ее! Нет, не заслужили!

— Кого не заслужил? — улыбнулся Бутурлин. — Молитвы? — Он опять готов был шутить над полковником.

— Жаннет не заслужили. Вот кого! — торжественно ответил полковник Синяков.

— Разумеется, — согласился Бутурлин. — Где уж мне, конногвардейцу, ее заслужить! Но надеюсь, Петр Владимирович, до нее дослужиться!

— Василий! — дерзко крикнула Жаннет по-французски. — Опять за старое?

— Избави Бог, Жаннет, — улыбнулся Бутурлин. Он тоже был несказанно рад, что полковник жив. — Мы с Петром Владимировичем твои высокие достоинства восхваляем. Правда, господин полковник? — И Бутурлин своими глазищами посмотрел на прелестную Жаннет.

— Что с тобой… проказником, — засмеялся господин полковник, — поделаешь? Ничего!

— Ваша светлость! — вдруг возвысил свой голос над столом граф Ипполит. — Я протестую! Ваш офицер учинил мне некий диктант перед обедом.

А ведь, действительно, учинил. Верное слово нашел дипломат.

Офицер провел графа в караульную комнату, пригласил сесть за стол и сказал ему: «Князь Николай Андреевич просит вас, господин граф, не отказать ему в любезности… написать письмо следующего содержания!» — и стал диктовать текст письма.

Граф привычно взял в руку гусиное перо, обмакнул его в чернильницу — и застрочил своим превосходным почерком.

Через минуту он опомнился.

Текст письма совпадал слово в слово с текстом его письма к государю!

«Что, граф, — спросил его офицер, — не успеваете?» — «Нет, успеваю», — ответил граф. «Тогда продолжим», — усмехнулся офицер.

Пришлось графу продолжить.

И в самом деле, не мог он отказаться написать это письмо.

Хватило ума не отказаться. А вот сообразить, зачем это письмо заставили его еще раз написать — и расписаться под ним своим полным именем (государю он послал письмо анонимно), ума не хватило.

Вот и стал протестовать — да как! Во всеуслышанье.

Хотел содрогнуть, напугать старого князя?

Наверное.

Но не содрогнул и не напугал.

— Христофор Карлович, — обратился старый князь к своему секретарю, — сличили почерк?

— Сличили, — ответил секретарь и добавил: — Совпадают!

— Так что же, граф, — засмеялся старый князь, — вы протестуете? Вам не диктант мой офицер учинил, а допрос. — И он возвысил голос: — Что же вы думали, я вам спущу, что вы на меня доносы пишите? Нет, не спущу. — И добавил насмешливо с издевкой: — Теперь ваше письмо по всей губернии гулять пойдет. Вот посмеются, как вы опростоволосились! Как сами себя и выдали, племянник мой любезный.

— Что же вы, граф, — гадливо зашептал ему на ухо управляющий, — не могли государю чужой рукой свое письмо написать?

— Но это еще не все! — продолжил старый князь. — В том письме вы мне подвиги некие приписали. Нет, мне славы вашей не надо! Ведь это ваши подвиги, граф. Ваши же люди разбой на дороге учинили.

— Позвольте, ваша светлость! — вскричал граф Ипполит.

— Нет, не позволю. Впрочем, — обратился он к Христофору Карловичу, — дадим последнее слово подсудимому?