Фельдъегеря генералиссимуса

— Тсс! — приложил палец к губам Павел Петрович. — Да, именно… он. Наш незабвенный гений! Он же, — зашептал мне на ухо, — Человек в черном. Но это, вы понимаете, между нами.

— Но как он сюда попал? Ведь умер он сто лет тому назад.

— Ошибаетесь. Умер он (задумался на мгновение Павел Петрович) сто шестьдесят девять лет тому назад. А как сюда попал, отвечу. Загадка гения! — И он подмигнул мне заговорщицки.

— Дурите вы меня! — возразил я ему. — Не мог он этот ваш роман написать. Не его стиль. Да и рука не та.

— Не рука гения, хотите вы мне сказать? Нет-с, ошибаетесь. Его рука. А что порой коряво — и прочее и прочее! Так он специально, чтоб никто не догадался. — И Павел Петрович хотел было схватить меня за руку — и схватил, но, как вам известно, привидения не имеют плоти — и он только ожег мою руку!

— Больно! — отдернул я свою руку.

— Так идемте за мной в кабинет, а то я вас за другое место схвачу! — И я безропотно пошел за ним.

В кабинете он сел по-хозяйски за стол старого князя и начал диктовать мне продолжение…[7]

А я все больше по сторонам стал смотреть. Уж больно мне знакомым кабинет этот показался.

— Да вы меня не слушаете! — рассердился на меня Павел Петрович. — Что вы голову вертите?

— Нет, слушаю, — ответил я ему, — и записываю. А что голову верчу, не беспокойтесь. Эти три дела могу одновременно делать. — И как я эти слова сказал, так и вспомнил, где этот кабинет раньше мог видеть. В своем романе «Война и мир» Толстой этот кабинет описал. Помните кабинет Николая Андреевича Болконского? Ну точная копия этого. Даже токарный станок один к одному.

— Он и нашего старого князя Ростова в своем романе вывел, — угадало мои мысли привидение. — Фамилию только другую ему дал. И все. Кончим об этом! — выкрикнуло привидение. — Граф Толстой никакого отношения к нашему роману не имеет. Простые совпадения. И нет в них никакого глубокого смысла. Мало ли других совпадений?! Солнце, небо, луна и прочие предметы в тысячах романов описаны. Что, и в этом мы должны искать глубокий смысл? Нет. Смысл один, простой. Все мы на этой грешной земле живем. Жили бы, например, на Марсе — другие бы в наших романах совпадения были.

— Глубокая мысль, — решил я издевательски польстить привидению, — толстовская!

— Не юродствуйте, — возмутился Чичиков и продолжил гнать текст своего романа.

Часть четвертая