Фельдмаршал

– Я благодарна вашему величеству, что вы возвысили меня, – в одно из посещений её сказала она ему, как будто чувствовала, что пришло время прощаться. – И нисколько не сожалею о прошлом…

Все думали, что её болезнь пройдёт быстро. На это надеялась, видимо, и она тоже.

Сообщив, что он выписал хорошего доктора из Германии и она обязательно поправится, он успокоил её.

Но через десять дней она умерла.

Для него, для Густава, это оказалось тяжёлым ударом. И вся церемония прощания с ней прошла как в тумане для него, шестидесятидвухлетнего, пожилого и уже чувствующего, что и сам он слабеет.

После церемонии прощания её тело тоже положили временно в склеп в большой церкви, Стурчуркан, там же, где лежало тело Катарины. Теперь им оставалось только ждать его.

Почитая древний обычай, Густав разделил имущество супруги среди её родственников. По этому поводу он и приехал к свояку, маршалу Густаву Олофзону Стенбоку, в Торп, в Вестманланде. Точнее, к Бригитте, сестре покойной супруги. Они, король и маршал, были женаты на сёстрах: Маргарите и Бригитте. И там, в Торпе, он увидел дочь Густава Стенбока и Бригитты… А та, Карина, всего-то семнадцати лет, увидев его, короля, испугалась и спряталась… Но он, пленившись ею, её красотой, юностью и чистотой, сам нашёл её.

– А ну-ка, красавица, выйди, покажись на белый свет!.. Хм-хм! – засмеялся он, выводя её за руку из укромного уголка, в котором она надеялась затеряться в большом доме Стенбоков. – Ох, какая же ты!..

Карина, красная от смущения, оробев при виде самого короля, вышла за ним, не поднимая глаз.

А он, уже дряхлеющий, невольно почувствовал былую когда-то в молодости живительную силу любви, желания…

И запала она ему в сердце. Тут же, не раздумывая, он просил у них, матери и отца Стенбоков, чтобы она стала его супругой. Но не так просто оказалось выполнить это. И не потому, что ему тогда было уже шестьдесят два года, а потому, что у Карины уже был жених, которого она любила. И вот столкнулись две силы: любовь и корона… И корона взяла верх… Перед этим же ему, королю, пришлось просить разрешения риксдага и Церкви на этот брак, поскольку Церковь запрещала браки между близкими родственниками: Маргарита-то, покойная королева, приходилась родной тёткой юной Карине. И этот вопрос рассматривал собор… Но для него, короля, всё уладилось.

* * *

В 1557 году, на двадцать четвёртом году жизни, принцу Эриху, его старшему сыну, был пожалован город, замок и лен Кальмар, вместе с Кронебергом и островом Эланд.

В марте следующего года принц Эрих вступил во владение своего герцогства Смоланд. А в августе к нему в Кальмар, в его герцогство, приехала его родная бабка, герцогиня Екатерина Саксен-Лауэнбургская, мать Катарины, первой жены Густава. Другие дети Густава не были для неё родными. И она относилась к ним равнодушно. А вот Эрих был её любимый внук, их кровинка, Лауэнбургская.

Эрих не помнил свою мать. Ему было всего два годика, когда она умерла. И он бы принял мачеху, вторую жену отца, за свою мать, если бы та относилась к нему как к сыну, любила его. Но та не любила его, пасынка, лелеяла только его младших братьев и сестёр, своих детей. И он чувствовал это с самых малых лет, был предоставлен сам себе, заброшенный и одинокий в большом и счастливом семействе своего отца. А тот, что скрывать-то, мало занимался воспитанием своих детей, возложил это на свою супругу. Так и вырос Эрих одиноким, как волчонок в чужой для него стае, не любил всех своих родных, сводных братьев и сестёр.

– Эта пакостная старушенция! – забурчал Густав, когда ему донесли, что его бывшая тёща настраивает своего внука, Эриха, на то, чтобы он не доверял своим братьям и ему, отцу, тоже.

А та, старушенция, учила своего внука:

– Особенно не верь Юхану! В нём много датской крови! А они, датчане, эти, Лейонгуфвуды-то да к ним ещё Росы и Спарре, сколько над шведами измывались!.. Целый век!.. Да и отец твой тоже не подарок! – притворно улыбалась она, поджимая губы, с разбегающимися в уголках морщинками от прожитых лет.

Она не любила своего зятя, короля Густава. Тот, мужлан, хотя и король, чем-то соблазнил её младшую дочь Катарину, умницу, утащил, как в берлогу, в свою убогую и нищую страну. Доротее, её старшей дочери, повезло с замужеством больше…

И там, гостя у внука, она наслаждалась на старости лет бездельем, сплетнями о королевских и герцогских дворах, прекрасным приёмом, оказанным ей. Эрих же постарался произвести на неё впечатление, обставил как можно роскошнее её пребывание в Кальмаре, в его герцогстве.

Погостив у внука месяц, она в середине сентября поехала домой, через Данию, где её ждала её дочь Доротея и зять, король Кристиан III.

После её отъезда Эрих собрался и поехал в Стокгольм. Отца там не оказалось. Он уехал в Упсалу, отдыхать. Так ему сказал дворецкий в королевском замке. И он поехал туда.

Замок в Упсале был тесноват для королевского семейства. Но он нравился Густаву своей простотой, чем-то похожий на их старый дом в их родовом поместье Вазов.