Фельдмаршал в бубенцах

— Так он это, святой отец! Поганец слепой! Некому больше, вот вам крест!

Руджеро поморщился:

— Не злоупотребляй святыми словами, Густав. И вздора не мели. Моему брату по вере голыми руками сломали шею. Калеке это не под силу.

— Не под силу?! — Сверчок едва не кричал, почуяв, что издали повеяло избавлением. — Да вы ж его не знаете, святой отец! Я ж за ним следил! Какой он, к собакам, калека? Он к Барбьери зашел, так дочка хозяйская попросила с товаром подсобить. Двухпудовый мешок на плечо закидывает и не морщится. Даром что тощий! А раз в питейной сидел, так кто-то ему арбалет припер. Кабы вы видели, как он скошенный рычаг руками разгибает! Калека, тьфу! Не хужей других, вот вам… того, честное слово! И шею сломать — это вам как доброе утро! Убивец — он убивец и есть!

Инквизитор снова помолчал, мерно постукивая пальцами по столу и глядя нищему в глаза. Он превосходно знал, что нервы попрошайки натягиваются до предела. Повременив еще миг, он отрубил:

— Название траттории?

— Так это… «Шлем и гарда». — Сверчок утер пот рукавом, оставляя на лице бесформенные мазки. — Тута она, недалеко, в паре кварталов.

— Имя убийцы?

Густав побледнел, тут же побагровел, подбородок дрогнул.

— Не знаю, святой отец, — проскулил он, — вот честное слово! Дочка лавочника его раз окликнула. Простенько так… Пеппо, что ли. Да я не уверен, она негромко так, полушепотом. Он-то получше моего слышит.

Отец Руджеро еще немного помолчал, уже больше для собственного развлечения, а потом ровно промолвил:

— Ты жалок, Сверчок. Я не знаю, убийца ли этот слепой парень. Но ты и правда невиновен. Тебе не хватило бы духу сломать человеку шею. Для этого нужна некоторая отвага. Я отпущу тебя на сегодня. Но не забудь: если ты мастер рассказывать сказки, то инквизиция все равно тебя отыщет. Хорошие сказочники у нас в цене. Пошел вон.

Сверчок неуверенно поднял глаза на монаха и стремглав бросился прочь.

После бегства незадачливого осведомителя отец Руджеро устало откинулся назад, опершись спиной о стену.

«Шлем и гарда». Всего в паре кварталов… Неужели после стольких лет поисков, отчаяния, бестолковых, подчас ужасающих ошибок он так близок к цели? Неужели Господь согласился все ему простить?

Монах потер лицо обеими ладонями, вдруг ощутив, что дурно выбрит. И эта пустая мысль подняла в душе волну незнакомого бесшабашного веселья. Какая чушь. Каким смешным и ребяческим кажется все это сейчас. Ряса, в которой безбожно жарко, тонзура, колющийся клобук и царапина на правой щеке. Дурацкий, приросший к нему маскарад. Еще несколько дней. Только не спешить, не наделать лишнего сгоряча. Выбрать удачный момент. Прийти туда, в тратторию «Шлем и гарда». И история всего мира повернет на другой путь.

Руджеро крепче прижал ладони к лицу, чувствуя, как глупо и бесхитростно улыбается, снова едва сдерживая нелепые слезы.

Глава 11. Кредитор

Дни тянулись раздражающе медленно. Служба была скучна, да оно, возможно, и к лучшему. Слишком занятные будни солдата — знак недобрый. Годелот понимал это, но все равно тосковал.

Отношения с однополчанами меж тем окончательно наладились. Шотландца нередко приглашали посидеть за кружкой в одном из окрестных трактиров, и он начал даже поигрывать в кости, к чему прежде не имел ни малейшей тяги. Шутник Карл и вспыльчивый Морит уже числились у Годелота в закадычных приятелях, а история с выплеснутым в лицо вином перешла в богатый архив забавных полковых баек.

Первые дни после встречи с Пеппо Годелот пребывал в полной душевной гармонии и с нетерпением ожидал новостей. Омрачала оптимизм шотландца только тягостная досада от твердого ощущения: с доктором Бениньо ему больше не поладить.

Врач ничем не выказывал враждебности к Годелоту. Он здоровался с ним так же сухо и корректно, как со всеми прочими. Но именно поэтому шотландец знал: Бениньо лишил его своего доверия. Теперь он стал для герцогского врача лишь одним из гарнизонных солдат, и не более.

Это осознание доводило Годелота до лютого, неистового бешенства на себя. Поддавшись секундной ярости, не сумев держаться достойно в ситуации, когда не было права на ошибку, он потерял единственный козырь, который ему так щедро сдала в этом доме судьба. Он лишился влиятельного союзника, лишился именно сейчас, когда так много вопросов начали обретать зыбкие ответы и когда этот союзник был ему особенно необходим.

А кроме того, отметая в сторону давно осточертевшую ему паутину интриг, Годелот понимал, что ему отчаянно не хватает доктора. Их странной и хрупкой духовной связи. Суховато-иронических наставлений, ошеломительных открытий, невероятных рассказов. Коротких жестких суждений, переворачивавших привычный мир подростка с ног на голову. Заставлявших его пристально вглядываться в обыденные вещи и обнаруживать в них неведомые прежде чудеса.