Фелисетт

Холд дал немного времени усвоиться этой крайне неожиданной и судьбоносной информации. Хотя, будем честны, подобное требует куда большего времени для осознания и принятия. Пауза была, как предыдущие, тяжелой, но в этот раз более скоротечной.

– Я не знаю, откуда здесь человек из подвала. Правда, не знаю. Это место имеет свои тайны, раскрыть которые, возможно, уже не получится никогда. «Фелисетт» числится одним из секретных и стратегически важных мест, но никакой конкретики я не нашел.

Холд видел недоверие и смуту в лицах перед собой.

– Это трудно, я знаю. Я дам вам время подумать и принять все это.

Дешевые грезы

Уставший Холд остался наедине с догадками о туманном будущем, где даже его отношение ко всему сказанному пока не приобрело новую форму. Но самое примечательное состояло в том, что ему теперь намного легче, чем остальным. Вынужденная боль из‑за воспоминаний прошла, оставив оголенное чувство завершенности, позволяя удивительно смиренно дожидаться вердикта. А ему – вердикту – еще предстоит выковаться в спорах и сомнениях, но это, опять же, вынужденный процесс переработки всего накопленного для одного человека за несколько лет, а для другого за целую жизнь. Здесь у нас очень отчетливо выделяется Лилит, сидя между двух крайне противоположных точек зрения. Она сама себе удивляется необычной нейтральностью к ранним тайнам. Вроде бы и поменялось что‑то, а вроде бы толком все те же установки, думает Лилит, покусывая губу, ища уже некий изъян в самой себе. Она даже предполагает упущение той или иной информации, которая должна была переключить в ней что‑то важное и основополагающее. Но нет, раскапывание памяти не приводит ни к чему существенному. Причины такого поверхностного и пресного восприятия поистине ужасной истории старика Лилит будет искать потом. Сейчас ее внимание не без причины сместилось на двух других слушателей, чьи лица так и кричат о куда более сильном влиянии автобиографического рассказа, чем на нее.

– Я думаю, нам всем стоит высказаться о том, что мы услышали, а не откладывать это на потом.

Лилит сделала первый глоток кофе с момента начала исповеди Холда. После оставила кружку на столе, взяла лидерство и, встав, решила чуть размять ноги, заняв позицию, которую ранее держал Холд, – лицом ко входу, немного между столом и кухней.

– Нечего тут говорить, валить надо, и все! – словно просыпаясь, небрежно проронил Август.

– «Нечего говорить» про неожиданную родственную связь или же про какой‑то там Вектор и внеземную опасность?

– Для меня одного бреда про него и маму Норы хватило!

– Ты не можешь поверить в родство Норы и Холда – или желаешь?

– Что ты хочешь от меня?! Хотя не отвечай – лучше послушай, обоих касается. Знаете, почему я не верю в «некую» его связь с моей дочерью?! Потому что есть причина для этой бредовой выдумки. Когда мы поехали к «Шарлотте», я сказал ему четко и ясно, что собираюсь увольняться. Осесть, найти работу у дома, без командировок и прочего, чтобы больше проводить времени с дочкой. Первый и единственный раз я это сказал, пока мы ехали туда. И тут на тебе – оказывается, мы и так семья!

– Уверена, ты знаешь, что легко можно проверить родство через ДНК‑тест.

– Я не позволю это сделать! – чуть вспылил Август в сторону полной самообладания Лилит. – Потакать бреду безумца? Нет, хрен я его подпущу к Норе.

– Он бы не стал лгать. – Голос Нила пробился будто бы со дна океана, тяжелый и задумчивый. Он сидел все там же со сложенными на груди руками. Перевел взгляд на Августа и продолжил: – Холд еще тот циник и эгоист, но я даже представить не могу, чтобы он осознанно лгал тебе или кому бы то ни было на такую тему.

– Может, он сам ошибается? – вбросила Лилит интригу. – Август, он мог взять образец крови Норы, чтобы сверить…

– Нет! Может быть. Я не знаю…

– Мы можем это проверить за минуту, – постарался Нил успокоить Августа.

– Даже не смейте! Нора – моя дочь, и мне решать, что ей стоит знать, а что нет.

– Август! – Лилит старалась достучаться до него, проявляя сочувствие, она подошла чуть ближе. – Мы понимаем, что в это сложно поверить, но если это все же так, то разве она не должна знать о том, что у нее есть дедушка? Да и не только дедушка: Нил, Максим и я – мы все тебе не чужие.

Август повернулся полностью к Лилит и многозначительно спросил:

– А ты бы хотела знать, что Холд – твой дедушка?

– Очень смешно! Мне и своего статуса хватает, знаешь ли, – немного язвительно, но по‑доброму сказала Лилит.

– Что между вами случилось, что ты так негативно вдруг стал к нему относиться? – с неподдельным любопытство спросил Нил, чуть повернувшись и глядя на него с нахмуренным лбом.