Феникс сапиенс

Теперь о новеньком, о костях. Тут гораздо больше возни, чем с могильными плитами, зато и данных гораздо больше. Во-первых, стала расти частота аномалий: длинные пальцы, деформированный череп, короткие руки и так далее — вариантов множество. Большинство аномалий раскладываются по типам — синдромам. Все синдромы наследственные — не обязательно передаются от родителей к детям, могут всплывать через поколения. Некоторые из этих синдромов встречаются и сейчас, другие, тьфу-тьфу, канули во тьму тысячелетий. Важно вот что: неправильных скелетов в XXI–XXII веках становилось все больше, но все равно не настолько, чтобы угрожать здоровью популяции. Но на каждую генетическую поломку, заметную по костям, приходится куча незаметных: скелет прекрасный, а человек страдал, допустим, гемофилией. Так что скелеты лишь указывают на более серьезную проблему: значительная часть людей несла наследственные болячки — явные или скрытые, и эта часть стала угрожающей. Вот вам и левое плечо распределения! Вот что рассказали кости — они объяснили статистику, взятую с могильных плит.

Но когда все рухнуло, ну сами понимаете, чего тут рассказывать… Люди выжили в новых поселениях, но они остались без лекарств, с плохим иммунитетом, с тяжелым генетическим наследством. В старину — что тогда, что тысячу лет назад — эпидемии выкашивали до половины населения, закаленного жестким естественным отбором. А у новых поселенцев не было ни прививок, ни лекарств, как в цивилизации, ни нормального иммунитета, как в древности… Эх, ужас!

Итак, мы почти ничего не знаем о том, как и чем жили люди Темного века. Мы знаем только, что цивилизация работала нормально, ходили поезда, летали самолеты. Но мы видим, как здоровье людей и их иммунитет постепенно подтачивались. С этим люди и пришли к тому, что Сэнк называет «Большим Охрястом». Возможно, ослабленный иммунитет при отсутствии лекарств, беззащитность перед эпидемиями объясняют, почему новые поселения угасли через два-три поколения, не возродив цивилизацию.

— А почему они не разбрелись по Земле маленькими группами? — прозвучал вопрос из зала. — Почему снова скопились в людных поселениях, а не в маленьких хуторах? Тогда бы их не скосили эпидемии.

— Почему не разбрелись? Наверное, часть разбрелась, иначе откуда взялись бы Прародители и племя Каны с Лемой? Да и новые поселения были не такие большие. Другое дело, чего они там тянули тринадцать тысяч лет? Проходили генетическую коррекцию путем естественного отбора? Ждали, пока появится герой, который выведет людей из самоизоляции на простор?

— У нас мало времени, впереди еще пять сообщений. Слово Коле, моей дочери — она теперь специалист по литературе XXI века и представляет, что происходило в головах людей перед наступлением Темного века.

— В головах людей происходило нечто очень разное, даже противоположное, — начала Кола, еще не дойдя до микрофона. — Об этом можно судить по литературе, вырезанной изо льда в трех километрах отсюда. Сравнимых источников информации о тех временах нет. Итак, в XXI веке существовали две не связанные друг с другом литературы, вообще две культуры. С одной стороны, живая и красочная, горькая и насмешливая, эмоциональная и тревожная. С другой — унылая чушь: достаточно посмотреть на обложки книг (Кола показала слайды обложек с переведенными названиями, в зале захихикали). Первая со временем не становилась хуже, она становилась тоньше — не книги, а их количество и тиражи. Вторая тоже не особенно процветала, но все больше доминировала по объему. В первой половине XXII века исчезли бумажные книги, наступил Темный век, но литература вряд ли исчезла сразу — наверное, она еще теплилась в электронном виде. Как долго — трудно сказать.

Еще в середине XX века один североамериканский писатель с труднопроизносимой фамилией написал книгу, название которой представляло собой некое значение температуры в странных единицах. В книге описывается будущее, где книги уничтожаются. Зачем? Затем, что они вносят разлад и нагнетают тревогу, не дают безмятежно существовать. Каждая книга обижает кого-то, кого-то недооценивает, кого-то злит. Поэтому общество, изображенное автором, решило навсегда избавиться от раздражителя. Автор ошибся только в одном — книги не пришлось уничтожать. Достаточно было слегка придушить настоящую литературу, а вот эта (Кола показала на экран с обложками) — совершенно безобидна, ее никто не душил, сама захирела со временем. Как придушили? Для этого не потребовалось вводить государственную цензуру — хватило озабоченной общественности, которая с наибольшим остервенением набрасывалась на самые яркие книги. В этой все главные герои — мужчины — значит, книга сексистская. В той нет представителей такой-то расы или есть, но отрицательные — книга расистская. Тот автор возвеличивает ученых и иронизирует над обывателями — он интеллектуальный фашист, этот оскорбляет святыни, тот очерняет подвиг народа, а вон тот злодей фальсифицирует историю. И так далее. Иногда подобные кампании затевало государство, но чаще инициатива шла снизу.