Феномен

Максимов надел резиновые перчатки и осмотрел полки шкафа в гостиной. В основном они были заставлены многочисленными книгами по естественным наукам и кучей различных сувениров совершенно разной направленности, от индийских фарфоровых слонов до разного рода камней размером от спичечного коробка до кулака. И были это не просто камни, а многослойные земляные отложения. Квартира преданного делу геолога.

От отсутствия света в гостиной многие растения, среди которых большинство Максимов видел впервые в жизни, опустили ветки с лопухами к полу и пожелтели. Консьерж выглядывал из-за двери и охал от их печального вида.

Спальня разделена на две большие ниши, в дальней из которых оборудован кабинет. У гардеробного шкафа стояло вешало для шляп. Каких только экземпляров головных уборов там не было: цилиндр начала века, котелок английского джентльмена, а также современные экземпляры серых и синих оттенков, полосатые и сплошные, и даже шляпа с лентой и бантом вокруг тульи, какую носил Адриано Челентано.

На рабочем столе разбросана куча бумаг, словно кто-то вывалил их из коробки. В углу стола рамка с черно-белой фотографией молодых мужчины и женщины. Максимов повернул фото и прочел на обороте надпись:

«1968. Марис и Людмила в Риге».

Максимов выборочно просмотрел документы. В основном это черновики дипломных и курсовых работ, внутренние документы университета, печатные лекции. Ничего полезного. В верхних ящиках тумбочки он также ничего не обнаружил кроме канцелярского хлама. В нижнем ящике лежал увесистый альбом. В советское время в таких хранилась жизнь нескольких поколений целой семьи.

— Охрана будет с минуты на минуту, — прокричал консьерж из коридора.

Фотографии, справки, обветшавшие свидетельства о рождении, газетные вырезки, детские рисунки: все расположено в строгой последовательности начиная с 1889 года и сопровождалось короткой аннотацией сначала на латышском, а потом на русском. Почерк год от года изменялся, как уходили из жизни бывшие владельцы альбома. Максимов остановился на фотографии, привлекшей особое внимание.

На фото трое мужчин и девушка с рюкзаками выше головы позируют на перроне на фоне приближающегося поезда.

Снизу подпись:

«1972, 18 июля. Красноярск. Володя Чемезов, Владик Матлаков, Марис и Люда Болодис».

Значит Матлаков не соврал. Болодис знал его.

На следующих фото они же позировали по пояс в реке, на следующей с гитарой у костра, Матлаков запевал песню или зевал, Людмила готовила еду в котелке, улыбалась, как любящая жена, улыбается фотографу мужу.

Следующей страницей был вклеенный в альбом широкоформатный конверт. Судя по пожелтевшей бумаге с круговидными пятнами ему много лет. На ощупь внутри какие-то сплетенные сухие ветки и камни.

Остальные страницы альбома оказались пусты, как будто и не было после 1972 года истории семьи Болодис.

В кухне стоял запах гари с привкусом чеснока. На столе валялся набор из металлических пластинок, из них обычно собирают формочки для выплавления изделий из пластика. На полу лежала алюминиевая гофра для вытяжки воздуха, по длине вполне подходившая, чтобы дотянуться от форточки до стола. На формочках остались капли остывшего твердого метала. При всем при этом на кухне идеальная чистота. Посуда вымыта и аккуратно сложена тарелка к тарелке. В кухонном гарнитуре специально сделаны вставки с полочками, на которых стояли горшки с кустарниками и цветами. Все они подсохли, почернели и выглядели хуже сородичей из гостинной..

В ванной комнате на задней ножке ванны с внутренней стороны Максимов обнаружил засохшую кровь. Сама ванна вычищена до блеска. Все еще не выветрился едкий запах средств для чистки кафеля.

Максимов сообщил Долгину, чтобы тот прислал следственную группу для сбора улик и тщательного обыска. Болодиса уже объявили в федеральный розыск, обыск проводили в его загородном доме и рабочем кабинете Университета.

— С Красноярска звонили, — дослушав, продолжил Долгин. — У них уже больше сотни человек в больнице. Еще звонят с Хабаровска и Новосибирска. Все они, так или иначе, были в аэропорту Красноярска сегодня утром или вчера вечером. Нервные срывы, психозы, поголовно суициды. Туда выехали столичные врачи. Я общался с одним, говорит, никогда в своей практике не сталкивались с подобным. Вирусологи тоже плечами жмут. Что же это может быть?

— Не знаю. Ты сына проверил?

— Да, только зашел к нему. Соседи говорят, неделю его не видели. В квартире пусто, вещи валяются, не похоже, что куда-то собирался уезжать.

— Следаков туда тоже отправь.

— Понял.

Максимов остановился в дверях и задумался. Из лифта вышли крепкие парни с автоматами и лицами героев боевиков. Максимов протянул командиру удостоверение и объяснил, что здесь проходит следственное мероприятие. Командир нехотя отступил, поболтал по рации с диспетчером и группа удалилась.

— Мне можно полить растения? Умрут же.

— Входить внутрь до приезда следственной группы запрещено.

У консьержа погрустнели даже очки.