Феномен Евгении Герцык на фоне эпохи

И в связи с ее новым – преодолевшим символизм, Церковь, влияние Бердяева и т. д. – мировоззрением 1930-х гг. у нас остается последний вопрос: а что же теперь думала Евгения Казимировна о вечной участи человека? У ее вдохновителя Бергсона проблема индивидуального бессмертия с однозначностью решена отрицательно. Никакой личной экзистенциальной озабоченности в суждениях на этот счет Бергсона мы не найдем: «В организованном (т. е. органическом, живом. – Н. Б.) мире смерть индивидов отнюдь не кажется уменьшением “жизни вообще”, или необходимостью, которой жизнь нехотя подчиняется. <…> Жизнь никогда не предпринимала усилий для бесконечного продолжения существования индивида. <…> Дело обстоит так, как будто смерть была желанной или, по крайней мере, вполне допустимой ввиду наибольшего прогресса жизни в целом»[1089]: бергсоновский Бог-Прогресс даже заинтересован насущно в конечности индивидуального существования. – Но французское «остроумие» основателя интуитивизма хотя и восхищало Евгению, но до конца удовлетворить не могло: приобщение в 1911 г. к православию, «время Обители», не могли не вкоренить в душу Евгении реального чувства бессмертия. К 1930-м гг. от этого живого чувства все же осталась смутная вера в тайну вечности…

«Вечная жизнь», как она проблематизирована в «Письмах старого друга», не отделена бытийственной пропастью от жизни земной. Согласно церковному учению, «вечная жизнь», дарованная Христом Его последователям, есть «жизнь будущего века», которая полностью актуализируется лишь с достижением полноты времен. В христианстве существует качественная разница между благодатной вечной и временной природной жизнью. В воззрениях же 1930-х гг. Евгении Герцык посмертное существование человека представляет собой лишь незначительную метаморфозу жизни в земном времени, – иной «вечности» герцыковская «философия жизни» не знает. Для подкрепления своих мыслей о «бессмертии» автор «Писем» апеллирует к некоторым суждениям на этот счет Гёте. Вере Гриневич она выписывает такое его, близкое ей самой, высказывание: «Для меня убеждение в вечной жизни истекает из понятия деятельности: если я без отдыха работаю до конца, то природа обязана даровать мне другую форму существования, когда нынешняя моя форма уже не в силах удерживать мой дух» (с. 325, письмо от 13 декабря 1936 г.). Для обоснования бессмертия души Гёте привлекает природный закон сохранения энергии; очевидно, что данное его представление имеет натурфилософский, а отнюдь не религиозный характер. «Вечная жизнь», по Гёте, – это некое продолжение земной жизни и земного творчества; ее характер чисто естественный, никак не благодатный. Ни Христова жертва, ни даже Божественное бытие для такого воззрения не требуются, теряет смысл и борьба человека за вечность – вера, аскеза, нравственный подвиг. Критерием «вечной» ценности человека оказывается его творчество, предполагающее гениальную одаренность.