Феноменальный П. Т. Гелиодор

Куда он успел спустить почти пять долларов? Город полон соблазнов – вот и ответ. Он высасывает из людей деньги, как пиявки высасывают кровь. Всё же П. Т. вернулся в лавку и купил на последние четырнадцать центов три кулька карамелек с лучшей белой патокой (молоденькая продавщица, которой он понравился, скинула один цент). С содержимым кульков он расправился ещё по дороге в таверну.

На следующий день П. Т. решил вернуться в лавку. Ночью ему в голову пришла идея. Пусть он ничего больше не может купить (потому что так он, пожалуй, не довезёт до дома и половины заработанных денег), но ведь он может что-то обменять. В конце концов, на что ему игрушечный пистолетик? В игрушки играют мальчишки, а он – мужчина. Он уже перегонял стадо, пил виски до упаду и целовался в губы.

Продавщица сказала, что не может обменять товар сама, но спросит разрешения у владельца лавки. Тот, хорошенько подумав, решил, что пистолетик стоит теперь меньше, ведь он уже не новый, к тому же несколько пулек повреждены. П. Т. дали за него семь кульков карамелек, которые стоили тридцать пять центов. Хотя он и получил на шестнадцать центов меньше того, что отдал за пистолетик, он сразу же забыл об убытках, обрадовавшись сладостям.

Перед ужином П. Т. обменял на карамельки и «торпеды». Он вполне мог без них обойтись. Владелец лавки спросил, зачем было всё это покупать, чтобы потом обменять на что-то другое, а П. Т. ответил, что человек всегда может передумать, ничего страшного, и что, в конце концов, Соединённые Штаты – свободная страна. Владелец рассмеялся и согласился на обмен. («Торпеды» тоже потеряли в цене, потому что П. Т. взорвал две штуки в таверне.)

Карамельки были так вкусны, что казалось, без них не прожить и дня.

Вечером за день до отъезда мистер Браун, продавший стадо с большой выгодой, огорошил мальчиков новостью:

– Хоть вы сбежали из таверны и напились, решив, что я ничего не узнаю, я всё-таки свожу вас в театр!

П. Т. чуть со стула не упал от радости.

– Потрясающе! А насчёт того раза… я хотел сказать…

– Я тоже был мальчишкой, – великодушно прервал его мистер Браун. – Все через это проходят.

– А сколько это стоит? – забеспокоился Дикарь Маллиган.

– Не волнуйся! – засмеялся мистер Браун. – Я заплачу.

Представление давали в Театре Бауэри, расположенном в одноимённом квартале между Бродвеем и ист-сайдскими доками. Этот район славился своими бандитскими шайками, игорными домами и опиумными притонами.

– Но это не Бродвей, – запротестовал П. Т.

– Бродвей слишком изысканный, как по мне, – ответил мистер Браун, закуривая сигару. – Представления в Бауэри веселей. В бродвейских театрах зрителям всё равно, что происходит на сцене. Им главное – смотреть на всех свысока: они же могут себе позволить купить билет за шесть долларов! Поверьте, здесь вам понравится куда больше.

В театре давали популярное в те времена представление под названием «водевиль». Комедианты, акробаты и певцы выходили на сцену с разными забавными номерами, разыгрывали шутки о повседневной жизни или политике и пародировали нью-йоркских богачей.

Мистер Браун смеялся даже тогда, когда ничего смешного на сцене не происходило, а вот Дикарю-Одиночке Маллигану представление показалось настолько нелепым и скучным, что он тут же заснул и даже захрапел.

Зато П. Т. был буквально околдован происходившим на сцене. Вот это чудо так чудо, сказал он себе. Актёры и певцы воплощали фантазии, мечты, иллюзии – и всё это было порождено воображением, этого в действительности не существовало! Театр оживлял грёзы и желания.

Под аккомпанемент оркестра певица исполнила песенку – судя по всему, знакомую почти всем зрителям:

Когда мошенник светский
Обчистит банк соседский,
Ему лишь штраф присудят
И вмиг спровадят вон.

Когда же в переулке

Бедняк съест чью-то булку,
На долгий срок в Синг-Синге
Он будет осуждён.

Затем что очень розно,

То ласково, то грозно,
Встречая по одёжке,
Глядит на нас закон!

– Чудесно! – воскликнул П. Т., когда они выбрались на улицу и протолкались через толпу болтавших и куривших зрителей. Было холодно, но П. Т. не мёрз. Его грело чувство единения со зрителями, которые испытали такой же восторг, как и он. Почему в его краях не дают представлений? Может, в Нью-Хейвене, или в Хартфорде, или даже в Данбери и ставят спектакли, но только не в Согатаке.

Кто-то насвистывал одну из звучавших в театре мелодий, кто-то фальшиво напевал «то ласково, то грозно, встречая по одёжке, глядит на нас закон». П. Т. рассмеялся. Ах, будь у него кулёк тех карамелек, вечер вышел бы идеальным!

– Я же говорил, – сказал мистер Браун. – Пьесы и оперы на Бродвее ставят для тех, кто приходит в театр поскучать. Вот кому бы там понравилось! – добавил он, покосившись на зевающего Дикаря Маллигана. – Выспался бы куда лучше, ещё и с комфортом!