Фердинанд Врангель. След на земле

Пройдя мрачным ущельем, поднялись к горам, называемым «Семь хребтов». Реку Аллах-Юна преодолели на лодках, а лошадей пустили вплавь, и на ее берегу устроили дневку. Пограничный столб удостоверил, что здесь заканчивается Якутский уезд и дальше лежит уже Охотская область.

Из всех ранее осмотренных отрядом Васильева озер Туксю оказалось наиболее глубоким и богатым рыбой. Поставленные на ночь сети приносили неплохой улов сигов, щук, нельмы. Слегка посолив, ее подвяливали впрок, коптили на огне.

Сопровождавшие отряд туземцы каждый день уходили на охоту и возвращались с подстреленными в горных лесах оленями. Добывали и бобров — их караулили у южного, низменного берега, где из озера истекала река, впадающая в Нушагак.

Наступил июль, и солнце нагревало воздух почти до тридцати градусов. Спасаясь от жары и буйно расплодившихся кровососов, Васильев раздевался и, презрев советы осторожного Лукина, лез в ледяную, прозрачную как слеза воду. Наслаждаясь привольной жизнью на берегу Туксю, он все оттягивал выступление к Кускоквиму, тем более что надежных проводников, готовых вести отряд к этой реке, найти так и не удалось.

Бежавшие из отряда туземцы вдруг обнаружились по соседству. Однажды Лукин передал Васильеву, что заметил на южном конце озера, где беглецы поставили свои шалаши, их встречу с пока не изменившими русским аглегмютами. По словам Лукина, две партии туземцев сошлись друг с другом на лодках и долго о чем-то беседовали.

— Не к добру все это, — выразил опасение креол.

— Чего же нам теперь ждать? — хмуро спросил Васильев.

— Боюсь и этих сговаривают оставить нас, — предположил Лукин.

Несмотря на приказ прапорщика удвоить бдительность и зорко наблюдать за туземцами, в ночь отряд покинуло четверо аглегмютов из пяти. Последнего Лукину удалось все же схватить и силой удержать на берегу. Через час пристрастного допроса Лукин выжал из него признание, что киятайглюты угрожали убить аглегмютов, если они не покинут русских, а потом расправиться и с русскими. Потеря проводников ломала планы. Теперь нечего и думать идти на Кускоквим.

Сидевший, припав спиной к дереву, туземец-аглегмют смежил веки. На его лице, разрисованном цветными полосами, играл отсвет восходящего солнца. Резкий крик чайки, взлетевшей в небо с серебристой добычей в клюве, пробудил тишину будто спавшего озера. И вновь назойливо напомнили о себе комары.

Васильев перевел взгляд на затухавший костер и сказал Лукину:

— После завтрака сворачиваем лагерь. Будем сплывать по реке к Нушагаку. Они все же вынудили нас повернуть назад.

Близ реки Юдомы опять встретились топкие бадараны, но за ними началась возвышенность, поросшая лиственничным лесом.

Особенно большое, одиноко стоявшее дерево привлекло внимание Врангеля: его кора на уровне человеческого роста была испещрена многочисленными надписями своего рода дорожная почта. Один благодарил судьбу за милосердие. Другой проклинал медведей, задравших последних лошадей. А некий купец, совсем недавно миновавший эти места, предупреждал о близости разбойников, ограбивших его караван.

В тот же день, вечером, переправившись через Юдому, отряд достиг почтовой станции Юдомский Крест, названной так из-за массивного деревянного креста, поставленного в местной часовне. Здесь уже отдыхал от тягот пути незадачливый суздальский купец, у коего, судя по горестному и сбивчивому рассказу, банда разбойников, беглецов с солеваренного завода, отняла пятьдесят тысяч рублей денег и часть товаров.

— Нет в России порядка и не будет! — сокрушался купец. Его обвязанная бинтами голова монотонно, как у китайского истуканчика, покачивалась из стороны в сторону.

Обеспокоенный рассказом Врангель попросил у смотрителя станции выделить для охраны каравана трех казаков, чтобы они проводили до следующего ночлега.

Через неделю наконец-то добрались до цели странствия — унылого, с выстроенными в линию домами, замкнутого с двух сторон морем, а с запада слившими реками, порта Охотск. Лишь небольшая деревянная церковь с золотившимся на солнце куполом оживляла суровый пейзаж.

Почуяв приближение каравана, множество свободно гулявших по селению ездовых собак огласили окрестности приветственным лаем.

— Боже, какая тоска! — не могла сдержать эмоций баронесса Врангель.

А Фердинанд Петрович, не отрывая глаз от акватории порта, где покачивался на волнах бриг с подвязанными парусами, ободряюще сказал жене:

— Не печалься, Лизонька! Скоро отправимся в Америку, и там, надеюсь, будет немножко веселее.

Глава пятая

Увы, и столица Русской Америки, Ново-Архангельск, куда в конце сентября прибыли через месяц плавания от Охотска, не изменила в лучшую сторону подавленного состояния, в коем находилась юная баронесса Врангель. Плавание бурным в это время морем заставило ее испытать страдания иного рода, обычные для человека, впервые ступившего на палубу корабля.