Фермуар последней фрейлины

— Давайте все же закончим в другой раз, — твердо сказала Евдокия Михайловна.

— Ну что ж, раз вы настаиваете, конечно…

Корреспондент встал, но направился не к двери, а в другую сторону, так что оказался за спиной хозяйки. Евдокии Михайловне стало вдруг страшно, так страшно, как никогда прежде.

— Спасибо вам за чай… — протянул у нее за спиной мужчина.

— Ко мне скоро должна прийти Вероника Сергеевна, врач наш участковый, — проговорила Евдокия Михайловна, пытаясь встать.

— Да что вы говорите? — в голосе гостя прозвучала плохо скрытая насмешка. — Вы ее утром вызвали?

— Нет, она по четвергам всех пожилых людей обходит, — машинально проговорила хозяйка. И сразу же поняла, какую роковую ошибку допустила.

— По четвергам? — недобро переспросил корреспондент. — Но сегодня-то среда!

Евдокия Михайловна замерла, не зная, что делать.

И в этот страшный момент в дверь позвонили.

— Вот, я же говорила, что Вероника Сергеевна должна прийти! — проговорила Евдокия Михайловна с неожиданно проснувшейся надеждой. — Это я ошиблась, она не по четвергам, а по средам ходит к пожилым! Вот она и пришла…

— Да что вы говорите? По средам? — в голосе гостя прозвучало явное разочарование.

— По средам! — Евдокия Михайловна тяжело поднялась со стула, взяла палку и поплелась в прихожую. Сейчас ей не пришлось изображать тяжелую походку, у нее и правда колотилось сердце, и ноги она едва переставляла, как будто они были налиты свинцом.

Не спрашивая, Евдокия Михайловна открыла дверь.

За дверью была, конечно, не Вероника Сергеевна — с чего бы ей прийти в среду! — за дверью стояла соседка Серафима, грубая и неприятная особа. Но сейчас Евдокия Михайловна обрадовалась ей, как родной.

— Заходите, Серафима, заходите! — проговорила она, отступив в сторону.

— Да я только за солью, — неуверенно ответила соседка, удивленная такому радушному приему, — мне бы только соли… Я борщ варить задумала, а соли в доме нет…

— Заходи, Серафима! — Евдокия Михайловна на радостях перешла на «ты». — И соли возьми, и всего, чего нужно…

Серафима неуверенно протиснулась в прихожую, где сразу же стало тесно, как в метро в час пик. В то же мгновение мимо нее проскользнул подозрительный корреспондент, выбрался из квартиры и исчез в неизвестном направлении.

— Так вам соли? — Евдокия Михайловна посуровела. — Подождите, Серафима, я сейчас принесу.

Скоро стемнело. Анастасия Николаевна, которая обычно засыпала с трудом, на этот раз клевала носом и зевала, почти не скрываясь. Дуняша и сама чувствовала необычную сонливость. Она помогла хозяйке переодеться ко сну, уложила ее на койку. Госпожа, видимо, очень устала и быстро заснула, девушка же чувствовала смутное беспокойство и боролась с подступающим сном, сидя на стуле рядом с хозяйкой.

Однако сон оказался сильнее ее, и Дуняша незаметно задремала, уронив голову на грудь.

Ей начал уже сниться какой-то смутный, нехороший сон.

Снилось ей, что они с Анастасией Николаевной едут в переполненном вагоне через бескрайние зимние степи. Вокруг них были крестьяне-мешочники, бабы с узлами, дезертиры в простреленных шинелях. Вдруг поезд начал замедлять ход и скоро совсем остановился. Кто-то испуганно крикнул: «Махновцы!»

И правда, в проходе появились страшные, звероподобные люди в косматых шапках и полушубках, перепоясанных пулеметными лентами. Такие же страшные лица лезли в окна.

Двое бандитов подошли к ним с Анастасией Николаевной, оглядели их тусклыми равнодушными глазами.

— Бабы, — проговорил один из них с вялым интересом.