Фермуар последней фрейлины

Звук собственного голоса показался Насте каким-то фальшивым, ненатуральным — но в то же время он разрушил настороженную кладбищенскую тишину, разбил ее, как разбивает окно запущенный мальчишками мяч.

И разом зашелестели листья старой липы, запел в ее ветвях дрозд, зашуршал ветер.

Настя перевела дыхание. Страхи ее растаяли, улетучились. На нее снизошли мир и покой.

Она подошла ближе к могиле своего далекого предка, пригляделась к ней.

Рядом с надгробьем расцветал большой куст белого шиповника, белоснежные цветы источали нежный, едва уловимый аромат.

Настя вспомнила начало стихотворения, высеченного на могиле своей прапрабабки, своей тезки Анастасии Николаевны:

«Раздвинь цветущие кусты…»

Вот они, те цветущие кусты, о которых говорится в стихотворении! Вот этот куст белого шиповника! Разумеется, сто лет назад этого куста тут не было, но был другой, на кладбище всегда кусты растут.

Она подошла к кусту, но прежде чем раздвинуть его ветки, достала мобильный телефон, нашла фотографию той могилы и прочла первую строфу эпитафии:

«Раздвинь цветущие кусты,

И в этой благодатной сени

Под камнем строгим и простым

Стань белым голубем спасенья…»

Настя раздвинула колючие ветви шиповника. За ними была скрыта боковая сторона надгробного памятника. Настя пригляделась к надгробию. Камень был очень старый, покрытый лишайником, но сквозь наслоения времени девушка смогла различить полустертый, едва различимый рисунок — голубя, точнее — голубку с оливковой ветвью в клюве. Ту самую голубку, которая вернулась на Ноев ковчег, чтобы известить патриарха о том, что всемирный потоп закончился.

Вот он, белый голубь спасенья…

Настя снова взглянула на экран телефона, чтобы прочитать вторую строфу.

…К рисунку руку приложи

В рукопожатии случайном,

И прежней жизни миражи

Тебе свои откроют тайны.

До этого момента эпитафия с черногорского кладбища ни в чем ее не обманула. Значит, нужно и дальше следовать ей…

Настя приложила руку к рисунку на камне, к изображению голубя спасенья. Она слегка нажала на камень, как будто обменялась рукопожатием со своим далеким, давно почившим предком.

И камень ответил на ее рукопожатие.

Он слегка поддался, рука на сантиметр углубилась в надгробие — и в то же мгновение часть этого надгробия с негромким скрипом отодвинулась в сторону.

Настя ахнула от удивления.

В глубине души она ждала чего-то подобного, ждала той частью своего «Я», в которой еще жил ребенок, маленькая девочка, верившая в чудо, — но другая, взрослая часть ее души не верила в то, что такое возможно. Тайник в старинном надгробии… это фантастика, детские сказки! Такого не бывает, во всяком случае, в наше трезвое, прагматичное время…

Но вот же — надгробие открылось перед ней, чтобы раскрыть ей свою тайну. Тайну, которую оно берегло сто лет. С тех пор как здесь побывала ее двоюродная прапрабабка Анастасия Николаевна…

Настя наклонилась и заглянула в открывшийся тайник.

Она увидела массивный железный сундучок с кованой ручкой. Настя взялась за эту ручку, с трудом подняла сундучок — он был очень тяжелым — вытащила его из тайника и поставила на траву.

Теперь она могла внимательно осмотреть свою находку.

Перед ней, как уже было сказано, стоял железный сундучок размером с дорожный саквояж. Сундучок этот был покрыт слоем ржавчины и каким-то зеленоватым налетом, — долгие годы, проведенные в кладбищенском тайнике, не прошли даром. В верхней части сундучка, рядом с ручкой, находился сложный замок. Вся поверхность сундучка была покрыта изящными узорами, на верхней его части эти узоры складывались в слова, выписанные затейливой славянской вязью и складывающиеся в едва различимые стихотворные строки.

Настя успела не без труда разобрать первые две строки:

Вложи три камня, как Фома

Вложил персты в святые раны…

Продолжение этой надписи скрывалось под слоем ржавчины и плесени.

Настя задумалась.

Вот она и раскрыла секрет покойной фрейлины, нашла клад, который та спрятала сто лет назад, тайну которого пронесла через пламя Гражданской войны и сберегла в далекой Черногории. Перед ней стоит сундучок, в котором наверняка спрятаны драгоценности, собранные людьми, верными последнему императору России.

И что же ей теперь делать с этой тайной? И что делать с этим кладом?

Сундучок был слишком большим и тяжелым, сама она не смогла бы дотащить его даже до кладбищенских ворот. Да и что делать с ним потом?

Нет, нужно спрятать сундучок обратно, в тайник, закрыть этот тайник, а потом связаться с капитаном Ненароковым и вернуться сюда вместе с ним. Все же он — представитель компетентных органов, а больше никого знакомого у Насти в этих органах и нет…

Настя взялась за ручку сундучка, чтобы поставить его обратно — как вдруг за спиной у нее раздался хриплый голос:

— Не трожь! Отойди в сторону!

Настя вздрогнула и обернулась.

За спиной у нее стояли три человека — два огромных чернобородых громилы, один был тот самый, от которого она с трудом смогла сбежать в недостроенном доме, второй — точная его копия, прямо клон.

Третьим был ее бывший муж Сергей.

Лицо Сергея было испуганным и виноватым, глаза его бегали, губы дрожали.