Фестиваль

Валерий Александрович Москалев был молодящимся пятидесятичетырехлетним мужчиной, многолетним ведущим большинства эстрадных концертов, проходящих в Москве и Московской области. Его знали и ценили все более или менее серьезные концертные администраторы, чиновники Министерства культуры и завсегдатаи эстрадных площадок. Ростом – под два метра, плотного телосложения, с абсолютно лысой головой и в очках он мог носиться по сцене без какого-либо передыха по два – два с половиной часа, поражая всех своей сумасшедшей энергетикой, а затем мчаться куда-нибудь в Подольск или Серпухов и провести там в течение оставшегося светового дня еще пару-тройку полноценных концертов. Иногда, правда, Валера путал фамилии выступающих, часто неправильно их произносил, но в суете потока артистов чаще всего этого просто никто не замечал.

Единственное место, куда его никогда не звали, было телевидение. Москалев участвовал во всех конкурсах «на ведущего» самых разнообразных передач и везде проваливался. На днях он отправил письмо со своими данными в редакцию литературно-драматических программ, объявившую очередной кастинг, и с нетерпением ожидал ответа. Какого же было его удивление, когда он обнаружил в почтовом ящике собственное по-слание. Москалев взвыл: «Какой же я идиот!» Будучи крайне рассеянным, в графе «адрес получателя» он написал свой домашний.

Еще Валерий очень любил алкоголь и женщин. Собираясь систематически водить их в только что снятую квартиру, он аккуратно поинтересовался отношением к дамскому полу Ирины Львовны.

– Сама я к нему отношусь, и не более того. А баб водить ты, разумеется, можешь. Но только чтобы все было тихо и пристойно.

– Конечно, конечно, – моментально согласился артист. – Ирина Львовна, это у меня вид такой разухабистый, а на самом деле я – тихий, закомплексованный человек. Можно сказать – коллекционер.

Москалев действительно коллекционировал различного рода справки, квитанции и прочую на первый взгляд несущественную чепуху. Но стоило повнимательнее приглядеться, вчитаться в разнокалиберные каракули, которыми они были испещрены, как перед глазами исследователя вставала полная взлетов и падений, поисков и находок жизнь немолодого конферансье. Здесь были справки о многочисленных разводах, явках в суд, признании отцовства, телефонные счета с очень дальним зарубежьем, повестки в военкомат, свидетельства о перенесенных заболеваниях и многое другое.

Алмазом коллекции Валерия Александровича был редчайший документ, выданный ему на железнодорожной станции Мелитополь в 1988 году, подтверждающий факт того, что он отстал в этом месте нашей необъятной страны от поезда, на котором ехал отдыхать на юг.

Москалева тогда наградили именной путевкой в Дом творчества театральных деятелей в Нижний Мисхор. Отлично зная начальника Курского вокзала – артист был в Министерстве путей сообщения своим человеком и часто проводил шефские концерты в Центральном доме культуры железнодорожников, – Валерий попросил его создать наиболее комфортные условия для своего путешествия до станции назначения – Симферополь. Тот дал команду в кассы – не продавать оставшиеся три места в москалевском купе, в результате чего Валерий оказался в информационной блокаде: без спутников и какого-либо общения.

Надравшись в купе проводниц, он отправился бродить по поезду в поисках собеседников и заблудился. Уже наутро на какой-то остановке вышел на улицу, поймал первого проходящего мимо человека и наконец-то за долгие часы поездки смог насладиться простым человеческим общением. Пока он хлопал незнакомца по плечам, громко радуясь украинскому акценту того, поезд уехал.

Артист находился в приподнятом настроении, мало чего соображая, поэтому данный факт не слишком его расстроил. Он предложил новому знакомому «пойти попить пивка», и тот с радостью согласился. С каждой выпитой кружкой ощущения чего-то непоправимого становились все явственней, пора было обращаться в какие-нибудь административные органы хотя бы для того, чтобы на соседней станции выгрузили вещи Валерия: два чемодана и гитару. Но пьянство и бессонная ночь вкупе с утренним пивом дали о себе знать – речь конферансье по иронии судьбы стала отрывистой и совершенно бессвязной, поэтому в пункте железнодорожной милиции все пояснения по поводу нестандартной ситуации давал новый приятель – хохол. Москалев стоял рядом и мог только кивать. Два сержанта в белых рубашках долго тупо слушали своего земляка, а затем, переведя очи на московского гостя, вдруг хором заорали:

– Да он же пьяный! Вяжите его!

Валера, шатаясь, все-таки убежал от преследователей, потеряв при отступлении своего верного переводчика с пьяного языка на трезвый.

Около суток артист гонялся по всему Крыму за своими вещами. Наконец обнаружив их в камере хранения в Симферополе, куда их поместили заботливые проводницы, запомнившие странного пассажира, пришел в хорошее настроение и отправился в Мисхор.

Номер для народных артистов оказался более чем щедрым вознаграждением за треволнения последних часов.