Фестиваль

Когда они вдвоем уединились в комнате отдыха, красный как рак суперагент мудро заметил:

– Коней на переправе не меняют, Сережа. А у нас тут не лошади, а бараны. Точнее сказать – овцы. Им что-либо объяснять бесполезно. Через три дня, когда все закончится, позволь мне произвести с ними окончательный расчет. Глупость должна быть наказуема.

– Ну что ж… Ваше замечание вполне резонно. А девки наши, конечно, тупоголовые. Впрочем, не факт, что другие были бы лучше.

– Совершенно с вами согласен, Сергей Сергеевич.

– Ну, что… Тогда собирайся. Пора тебе выезжать на место. Да – и позови Свету, причем не одну, а с дымящейся чашечкой бразильского кофе. – Писатель взял со стола свежую газету и пробежал глазами заголовки одной из ее страниц.

В этот момент в комнату вошла секретарша и поставила перед начальником чашку ароматного напитка.

Садись, солнце, передохни. Послушай, что наши придурочные писаки с журналюгами в очередной раз сочинили. Вот ведь хунвейбины. При любой власти лижут любому начальству задницу, а после того, как начальство меняется, объявляют себя философами и борцами за справедливость, за счастье всех в мире угнетенных народов. Блин, одни и те же фамилии. И по-прежнему ни одной свежей мысли, ни единой здравой идеи, так, переливают из пустого в порожнее – и наоборот. Хлебом не корми этих бездарей – дай порассуждать. Ребята совмещают в своем главном занятии – рассуждениях – как профессиональную работу за деньги, так и одно-единственное на всех хобби.

– А вы какую газету в руках держите? – осведомилась умная работница офиса и нервно забросила ногу на ногу.

– Светочка, название газеты – без разницы, они сейчас все одинаковые. Сплошные цитаты, разумеется – чужие, плюс ублюдочные рассуждения по поводу существующей реальности с абсолютно абстрактными обобщениями. В голове авторов-передовиц – бардак и путаница, какие-то похмельные воспоминания. Кому нужны все эти пропитые, так называемые мэтры? Они все скопом похожи на вышедшего в тираж жалкого и престарелого конферансье в изъеденной молью когда-то бархатной бабочке. У них еще срабатывает инстинкт собственной узнаваемости, надо что-то вякнуть с помоста – неважно что, пусть и глупость главное, чтобы окончательно не забыли.

Света задумчиво посмотрела на писателя и вдруг резко спросила:

– По-моему, это нормальная ситуация. А раньше что – было по-другому?

Флюсов удивленно посмотрел на нее и попробовал объяснить:

– Конечно, по-другому. Толстой и Достоевский не были конъюнктурщиками и бездарями. А Чехов, к примеру, в отличие от современных «классиков» понимал своих героев вплоть до их физического состояния. А вот нынешним орденоносным литераторам нет никакого дела ни до своих героев, ни до Антона Павловича. Мало того, до них нет дела и самому читателю. Кого-то история и народ когда-нибудь оценит, а кого-то и нет. И это означает совсем не то, что неоцененный индивидуум не является гением. Дело в другом – времени, отпущенного народцу для его понимания, просто оказалось недостаточно. А вот сколько этого времени потребуется впредь и вообще будет ли оно – никто не знает.

– Как вы интересно рассказываете…

– Спасибо, конечно. Отвечу тебе любезностью на любезность – ты во многом права в своем замечании по поводу того, что раньше было то же самое. Все философы последних нескольких столетий по сути своей обычные болваны, основным занятием которых являлись абсолютно бесперспективные казуистические споры, никогда и ничего не имевшие общего со здравым смыслом, хотя бы в силу ограниченных возможностей и без того «ограниченного» человеческого материала.

– Как интересно! Странно, но до сего момента я считала себя круглой дурой. Не в смысле полноты, а в смысле…

– Не расстраивайся, этого в тебе тоже предостаточно. В приемной у нас кто-нибудь есть?

– Сидит одна девушка. Она уже как-то приходила. По-моему, мечтает стать певицей. И еще примерно полчаса назад вам звонил некто художник Данцев, но вы в тот момент были заняты.

Появившаяся девица первым делом без всякого стеснения бросилась на шею гендиректору фестиваля, перемазав тому костюм и лицо гремучей смесью из туши, пудры и тонального крема.

– Как я смогла выдержать столь долгую разлуку, сама не понимаю. – Она аккуратно положила обе руки на плечи писателю. – Вы скучали по мне?

– А вы знаете – нет, – спокойно сказал Сергей и одним элегантным движением освободился от дамских передних конечностей. – Вы по делу или так забежали, потрепаться?

Девица поправила на голове ярко-зеленую фетровую шляпку и, плюхнувшись в кресло, важно, в нос сказала:

– Конечно, по делу. Дело в том, что я наконец-то встретила на своем жизненном пути достойного человека, способного обеспечить меня вместе с моим же творческим потенциалом в полной мере.

– Катя? Да. Правильно? Видите, я даже помню ваше имя. – Сергей Сергеевич глубокомысленно скрестил пальцы рук у себя на животе. – Так вот, Катенька, сказать, что по данному поводу я счастлив, – это просто ничего не сказать.