Фестиваль

– Это было достаточно давно. Моим ухажером в то время был один кубинский саксофонист абсолютно черного цвета. Как ночь. Мы с ним сидели в небольшом ресторанчике в центре Москвы, я ела, как сейчас помню, какой-то салатик, а моему другу официантка только что принесла огромный дымящийся бифштекс с кровью. Тут мой Хулио – так его звали – сделал неосторожное движение рукой, и бифштекс полетел на пол. У Хулио от обиды на самого себя глаза налились кровью больше, чем ее было в куске мяса. К тому же кубинцы – очень гордые люди. Но Хулио не зря общался со мной продолжительное время. Он прошел хорошую школу по классу мгновенной реакции на события и сообразительности. Мой кубинец встал во весь рост, сжал руку в локтевом суставе в традиционном африканском приветствии и на весь ресторан заорал: «Да здравствует Конго!» – после чего положил мясо с пола себе на тарелку и стал его жадно есть.

Пока народ, сидящий в зале, в результате вынужденного тайм-аута предавался обмену впечатлениями, Михаил Жигульский вместе с Аликом Кабаном и тремя великовозрастными рокерами отправился в фойе в поисках пива.

Обнаружив буфет, они уселись за столик, обставившись дюжиной свежего «Жигулевского», и только здесь облегченно вздохнули.

– Ну, блин, Мишаня, ты и привел. Нет, музон по кайфу. Я такого в совке давно не слышал. Но уж больно нудно сидеть.

– Слушай, мать! – крикнул Жигульский буфетчице. – А у тебя водки под фартуком, случаем, нет?

– Протри глаза, стиляга! Под каким фартуком? Вон на прилавке – сколько хочешь.

– Мужики, а действительно, водяра есть! Да, видно, я переутомился. Назад в зал больше не пойду. Ну что для начала – пару бутылочек? Ба!

А вон Серега с какой-то бабой сидит… Так, вы берите, а я на несколько минут отойду.

Сергей Сергеевич с Полиной Викторовной мило ворковали за дальним угловым столиком, потребляя армянский коньяк и обсуждая все, что придет на ум.

– …Скромность – это недостаток, которого люди, что-либо созидающие, практически лишены. И очень хорошо, что это именно так, – вещал в данный момент Флюсов. – Чего бы мы добились, если бы созидатели стали сомневаться в собственных мозгах? Ведь писатель или музыкант должен верить не в интеллект вообще, а в свой собственный. Хотя и с некоторой оглядкой на окружающие обстоятельства и мировоззрения не только сторонников, но и противников.

– А как быть с астрономией? – внезапно спросила Красильникова.

– В смысле?

– В смысле звездной болезни.

– С ней надо вести себя крайне аккуратно. Хотя в принципе с ней та же история, – спокойно пояснил литератор. – Хочешь, я расскажу тебе про великих астрономов: Джорджано Бруно, Галилео Галилея или Николая Коперника?

Над его ухом кто-то, заикаясь, прогундосил:

– Команда «Николай Коперник» – это отличный тяжелый рок!

Сергей резко обернулся и увидел скалящегося Жигульского.

– Шеф, ваше задание выполнено! – Михаил взял под козырек. – По залу рассредоточены значительные силы московских рокеров! Они по мере сил создают необходимую атмосферу доброжелательности и товарищеской взаимовыручки.

– Молодец! Ваши усилия несомненно будут учтены при распределении жизненных благ.

– Рад стараться! – рявкнул рок-журналист. – Это я и хотел услышать. Медом по сердцу. Я могу идти?

– Идите! – скомандовал Флюсов и, чокнувшись с очаровательной спутницей, принял на грудь еще пятьдесят грамм коньяка.

– Егорушка, у меня в горле все пересохло. Пойдем отсюда. – Подруга и по совместительству домработница Бесхребетного Зинаида вот уже полчаса просила Егора Даниловича покинуть место проведения концерта. – Я больше не могу.

– Слушай, может, действительно на сегодня хватит? – пробасил поэт Файбышенко, в задумчивости теребя высунувшийся из-под пиджака левый манжет накрахмаленной рубашки. – В больших дозах подобная музыка, по-моему, вредна.

– Ну как мы уйдем? – начал горячиться матерый прозаик. – Тут столько уважаемых людей! Многие нас знают в лицо. Это же неприлично покидать спектакль или концерт до его окончания.

– Ты хочешь, чтобы я описалась? – громко спросила Зинаида.

Сидящая чуть ниже пожилая женщина, быстро повернув голову, попросила:

– Прошу вас, если вы на самом деле намереваетесь сделать то, о чем сейчас сказали, сделайте это только не над моим креслом.

Бесхребетный не выдержал:

– Совсем все с ума посходили! Пойдемте.

В курительной комнате, находящейся между женским и мужским туалетами, поэт-песенник Ондрух развлекал трудовой коллектив магазина «Лейпциг» во главе с его заместителем директора скабрезными анекдотами. Коллектив, состоящий в основном из курящих немолодых женщин, громко смеялся и одобрительно хлопал в ладоши.

Для разнообразия поэт решил прочитать какое-нибудь стихотворение, долго пыжился и наконец начал:

– Памяти Герцена… – Ондрух откашлялся: