Фестиваль

Сейчас, как и в первый день фестиваля, сидя в буфете в Концертном зале имени Чайковского и попивая пиво в обществе своих друзей-рокеров, он в напряжении крутил своей шишкообразной головой по сторонам в поисках обнаружения той единственной, которая бы на грязное предложение с его стороны ответила бы утвердительным согласием.

Увидев невдалеке мирно беседующих поэтессу Машу, знакомую Сергея Сергеевича – студентку девушку Лену и его же секретаршу Светлану, Михаил крайне занервничал. А тут еще чья-то потная ручонка похлопала его сзади по небритой щеке. Он обернулся, повнимательней рассмотрел подслеповатыми глазками спортивную фигуру хлопавшего его человека и радостно взвизгнул:

– Дмитрий Григорьевич, какими судьбами?!

– Такими же, как и ты, – ответил чекист Савотин и спокойно добавил: – Серега попросил – я и приехал.

– В качестве моральной поддержки?

– Верно, товарищ. Но дело в том, что она в любой момент самопроизвольно может перерасти в аморальную.

– Ну, садись, Дима, рассказывай, что у тебя новенького. Сто лет тебя не видел.

– Новенькое не у меня, а, скорее всего у Флюсова. У него новенький – фестиваль. А у меня всего-навсего есть новенькая идея. Ты, я думаю, тоже уже обратил внимание на трех сидящих вон за тем столиком, – Савотин скосил глаза, – очаровательных простушек.

– Ясное дело – заметил. Могу сказать больше – они меня заинтересовали.

Дмитрий Григорьевич натужно рассмеялся:

– Понимаешь, дружище, одну из них я знаю – это Серегина секретарша. А кто остальные две?

– Дима, получается, что творческие работники на данном историческом этапе оказались более ушлыми и прозорливыми, чем наши карательные органы. Потому что я знаю всех трех.

– Не может быть?! – Савотин радостно потер руки. – Как тебе повезло-то в жизни! В отличие от меня.

– Какие проблемы?

– Ну, познакомлюсь я с девчонками. Да мне и везти-то их некуда, кроме служебного кабинета на Лубянке.

– Твердо могу сказать – на Лубянку они не поедут. Пыток побоятся. Их Иван Григорьевич Райлян запугал.

– Ваня? Он еще жив, дурилка картонная? Надеюсь, в сегодняшнем дне фестиваля хотя бы он не участвует?

– Еще как участвует! Но дело не в нем, потому что, как я понял, тебя в большей степени интересует жилплощадь.

– Ну говори, не томи, мастер высокохудожественного слова.

Жигульский, между тем еще раз оглянувшись, важно похлопал глазенками, достал из кармана новую, нераспечатанную пачку дешевых сигарет и, немного поерзав на стуле, с вожделением закурил:

– Интересующая тебя квартирка есть у меня.

– Так чего ж мы сидим?! Вперед – на приступ женских коленок!

Михаил не выдержал и добавил:

– Тугих задниц и очаровательных ушных раковин!

– По поводу раковин, Миша. Надеюсь, ванная на твоей жилплощади все-таки найдется?

– У меня найдется необходимая большая эмалированная емкость, в которой ты сможешь принимать душ на пару с одной из девушек, а я – охлаждать батарею спиртного, о которой давно мечтаю в силу постоянных материальных проблем и которую ты мне, надеюсь, купишь в качестве презента за мое благородное отношение.

– Как говорит наш друг Сергей Сергеевич – нет проблем.

Приятели, имитируя непринужденный разговор о чем-то важном, направились в сторону Маши, Лены и Светы.

Девушки, неслыханно обрадовавшись Жигульскому и с интересом посмотрев на чекиста, сразу потребовали шампанского. Распив на пятерых бутылку, собравшиеся прониклись друг к другу нескрываемым уважением.

– А скажите, почтенные, кого вы считаете большим стилистом: Флобера, Мопассана или Ремарка? – со знанием дела спросил Дмитрий и внезапно вспомнил, как еще будучи курсантом Высшего военно-политического училища пограничных войск, в первый раз услышал этот вопрос с незнакомыми фамилиями от своего замполита.

Мнения разделились. Точку в споре окончательно и безоговорочно поставил рок-журналист, аргументированно и с примерами произнеся тираду в пользу автора «Мадам Бовари».

Задавший вопрос Савотин, молчавший во время его обсуждения, внезапно полностью согласился с Михаилом. Ему опять на ум пришел замполит, который за все время курсантской службы Дмитрия второго вопроса так и не задал.

Света, ехидно прищурившись, спросила:

– Дима, а кто вы по профессии?

Савотин сначала насторожился, а потом, поиграв желваками, тихо произнес:

– Ну, скажем, военный.

– А в каких войсках изволите служить?

– Ну, скажем, я – летчик.

– Вы что, летаете над Москвой?

– Нет, я здесь готовлю к будущей службе боевые экипажи для войск стратегической авиации.

– А это какая? – поинтересовалась Лена.

У Савотина, кроме вопроса о стилистах, в джентльменском наборе имелась история, услышанная им несколько лет назад совершенно случайно, собственно, именно поэтому он и представился авиатором.

– Это когда огромный бомбардировщик с секретным оружием взлетает с подмосковного аэродрома и делает облет государственных границ нашей страны по периметру.

– Это сколько ж он находится в воздухе?

– Больше четырнадцати часов. В такие экипажи отбирают наиболее достойных и тщательно проверенных людей, хотя бывают и исключения.