Фестрал (СИ)

Сам не понимаю, как из меня вылетают эти слова. Ненавижу свой факультет, из-за которого даже соврать не умею.

— Это правда?

Дыхание прерывистое, нервное. Дышит в ухо и щеку. Пахнет то ли фиалками, то ли сиренью. И Малфоем. Этот запах преследует меня даже во сне.

— Неужели не чувствуешь сам? — мне кажется, что меня от него так ломает, что это должен чувствовать каждый.

— Я… не знаю.

— Зато я знаю, Малфой. Жить без тебя не могу. Ни спать, ни думать, ни есть, — эта горечь из меня льется рекой, наконец-то даруя освобождение.

Он тихо вздыхает и чуть отстраняется. Неужели проникся моей пламенной речью?

— А в туалет?

— Что? — я изумленно смотрю на него.

— В туалет без меня ты можешь ходить? Или придется помочь?

Его голос дрожит. Но глаза совершенно серьезные. Я его точно когда-нибудь пришибу. Заботливый змей. Не сдержавшись от его притворно-участливой мины, я тихо фыркаю, потом, глядя как он несмело мне улыбается, начинаю тихо смеяться, и через минуту уже хохочу во все горло. Мы хохочем. Вместе с Малфоем.

Сползаем по дереву и падаем рядом, все еще хохоча. Сидим на старых корнях, прижимаясь плечами друг к другу. Кажется, это первый раз после войны, когда я на самом деле смеюсь, а не пытаюсь сделать вид, что смешно.

— Спасибо, придурок, туда я как-нибудь сам.

— Жаль, я бы помог.

— Идиот.

Отсмеявшись, мы какое-то время просто молчим, не глядим друг на друга. Мне с ним хорошо. Чувствовать рядом. Никуда не уйду, пусть сам прогоняет. Но, кажется, и он не спешит.

— Правда любишь? — закинув голову вверх, он глядит на резную листву.

— Ага, — отчего-то признаться ему стало очень легко. — Правда-правда.

Он бросает на меня косой быстрый взгляд, и меня снова почти мутит от его красоты.

— Знаешь. Я тоже.

Он хватает травинку и тянет к губам. Всегда делает так, когда он волнуется. Я-то знаю.

— Что “ты тоже”? — завороженно смотрю, как его губы обхватывают тонкий стебель, и правда, не понимаю. Такое я не могу понимать.

Он почти ложится на ствол, и белые волосы мягко вплетаются в темную кору. Травинку жует, поэтому слова слышатся не слишком разборчиво и очень тихо.

— Я тоже люблю тебя. И если ты все затеял, чтоб надо мной посмеяться, то смейся. Сейчас самое время.

Я непонимающе смотрю на него. На его тонкий профиль. На острый кадык. На резкие скулы. На слезу, одиноко бегущую по щеке. Наверное, осталась от нашего смеха.

Но я почему-то пугаюсь.

— Малфой, ты чего? — я почти шепчу, потому что голоса нет, и бережно трогаю пальцами мокрый след, пытаясь стереть.

Он все так же не глядит на меня, только пожимает плечами, и я, не выдержав, склоняюсь к нему и молча вынимаю изо рта чуть мокрый изжеванный стебель. Ненароком касаясь пальцами губ. Словно у меня есть на это какое-то право. Он не шевелится, смотрит напряженно, почти не дыша, словно ждет, очень ждет, и я больше совсем не могу, обнимаю руками лицо и осторожно прикасаюсь губами к губам. Пропади оно все.

Я боюсь, я знаю, он меня оттолкнет, я уже готов отстраниться. Но он не пускает, хватает меня, тянет на себя дрожащей рукой, и я просто не верю тому, как голодно и жадно он мне отвечает. Почти набрасываясь на меня, впивается в мои губы своими. И мне кажется, что я лечу в какой-то фантастический бред, потому что в моей жизни этого не бывает. Но он, не переставая жадно меня целовать, резко рвет в стороны обе мантии, мою и его, тянет, дергает, усаживает меня на себя, отчего телу становится колко и сладко, лезет под рубашку руками. А потом тихо стонет мне в рот, и я уже не могу. Еще чуть-чуть, и я просто взорвусь. Это безумие. Драко.

— Драко… Постой.

Хочу остановить его, но сам снова и снова целую его. Я не могу.

— Что? Гарри? Что? Ты передумал?

Он. Мое имя. Я сейчас действительно кончу.

У него совершенно дурные глаза, приоткрытые губы и невозможный стояк, который я слишком хорошо ощущаю внизу.

— Гарри? Не хочешь?

— Дурак. Не дождешься.

Наваливаюсь на него, роняя в траву. Хочу, чтобы стонал подо мной. Чтобы впустил. Чтобы взял. Мне кажется, я рехнулся. Теперь уже я сам жадно шарю у него под одеждой, пытаясь добраться до голого тела. Неужели теперь это можно? Ребра, соски, поджарый живот, — я целую его везде, куда только прикасаются губы. Дурея, втягиваю ртом тонкую кожу, пытаясь пометить. Мой. Хочу, чтоб был только моим! Он стонет и выгибается под моими губами всем телом, ластясь и подставляясь под мои поцелуи. Драко. Малфой. Я люблю, я хочу до безумия, и шепчу, шепчу ему это. Что — не помню, что-то неприлично интимное, — как хочу его, как давно и безумно хочу.