Февральская сирень

Научитесь пользоваться вашими мозгами так же ловко, как и вашей пудреницей, и тогда, возможно, пудреница вам уже не понадобится…

Софи Лорен

Новогодние праздники кончились так же быстро, как они кончаются каждый год. Казалось бы, весь декабрь ты чувствуешь приближение новогодних каникул, томишься в предвкушении особенных, самых волшебных дней в году, и вот уже они прокатились мимо, мелькая за окнами поезда, самолета или автомобиля, если тебе повезло в Новый год отправиться в путешествие, лениво проплыли в бездельной неге, если ты проводишь каникулы в кровати, с пультом от телевизора в руках, промчались вместе с тобой с горы на «ватрушке» или сноуборде, просвистели ветром в ушах во время катания на снегоходе или лыжах. И все, нет их. Впереди только суровые трудовые будни. Ну и нетерпеливое ожидание весны, конечно.

Окунувшись в повседневную круговерть дел, Лелька почувствовала себя абсолютно счастливой. Во-первых, потому, что действительно любила свою работу. Во-вторых, потому, что ожидание весны в этом году для нее было наполнено каким-то новым смыслом, которого она еще не понимала. А в-третьих, потому что, расставляя бутылочки, баночки, столы и аппараты в своем новом салоне, продумывая рекламную рассылку посетителям, принимая первых клиенток и выслушивая первые восторженные отклики, она то и дело сбивалась на воспоминания о трех днях, проведенных на зимней даче вместе с Дмитрием Вороновым.

Он действительно вернулся пятого января, как и обещал. И были тренировки с абсолютно счастливым Цезарем. И был поход к бабушке на пироги, которые особенно удались. И бабушка смотрела на внучку благосклонно, наверное, впервые за все то время, что Лелька себя помнила. И дед улыбался в прокуренные усы, успев на крыльце при прощании шепнуть зардевшейся внучке, что он за нее спокоен. И Максим все время улыбался, и Дмитрий вытащил его на подледную рыбалку, и дед, естественно, потащился вместе с ними и втихаря наливал самогон из припрятанной в широких штанах плоской бутылки. Воронов благодарил и, пока дед лихо закидывал свою стопку в рот, тихонько выливал содержимое своей в лунку, а Максим потом, смеясь, рассказывал Лельке, что все время боялся, что дед заметит и прибьет Диму за перевод продукта. И день рождения ее, приходящийся на Рождество, они отметили как-то по-домашнему, и был он от этого каким-то особенным.

Лелька готовила еду на новомодной индукционной плите, пекла пирожки в жарко протопленной печке, до блеска натирала полы и прислушивалась к чужим, тяжелым мужским шагам, которые так редко можно было услышать в этом доме.

Мужчина — большой, основательный, неторопливый — ходил по старым скрипящим доскам, с шумом и фырканьем плескался в душе, храпел во сне, руками ел горячую печеную картошку, перекидывая ее с ладони на ладонь, чтобы не так обжигала, разговаривал с ее сыном и воспитывал ее собаку, и было во всем этом что-то безоглядно счастливое и необратимое. Как будто была проведена черта, зайдя за которую уже нельзя возвратиться обратно. Здесь, на даче, в старом деревенском доме, превращенном в комфортабельное современное жилище, зарождалась какая-то новая, неизведанная доселе жизнь, которая и манила Лельку, и страшила одновременно.

Именно поэтому в город она возвратилась в каком-то странном возбужденном состоянии, которое не проходило, несмотря на то что здесь все осталось по-старому: работа с утра до вечера и тренировки три раза в неделю, на которых они с Дмитрием едва здоровались, потому что все его дальнейшие слова были обращены только к Цезарю и Максиму.

И все равно Дмитрий как-то незримо присутствовал в ее жизни. Она слышала его дыхание за своей спиной, когда смотрела, как мастер-косметолог накладывает зеленые водоросли на лицо привередливой клиентке, когда продлевала кредиты в банке под новые, совершенно немыслимые проценты, благословляя судьбу, что кредиты эти взяты в рублях, а не в долларах, когда вставала с ножницами в руках к своему креслу.

В эти дни из-под ее рук выходили совершенно волшебные прически и совершенно новые образы. Клиентки ахали в восхищении, а она, отмахиваясь от благодарности, бежала в соседнюю часть здания, чтобы впервые в жизни сделать несколько укольчиков ботокса, пройти сеанс мезотерапии или фотоомоложения.

С ранней молодости Любу Молодцову не интересовало, как она выглядит. Она знала, что у нее интересная, привлекательная внешность, которая нравится мужчинам. Этого ей было вполне достаточно. Из всех ее подруг ее меньше всего волновали первые признаки старения, она никогда не вступала с ними в неравный бой, считая, что все, для чего может пригодиться молодость тела, у нее уже позади, а молодость души, позволяющая двигаться вперед по жизни, была для нее вечной и непреходящей.

И вот теперь она с трепетом отдавала свое лицо в руки косметолога, чтобы его подтянуть, подколоть, освежить и увлажнить.