Фиалок в Ницце больше нет

– Ну, малышка, разве я твердил? Просто люди так считают, а я их не разубеждаю. Ты что, думаешь, было бы лучше, если бы Илюша стал лицом «Вани Гога»? Наш сумрачный, молчаливый бородач, от которого даже кошки в проулке шарахаются?

Ну да, Ваня был прав, как всегда. И это-то Сашу вдруг начало бесить.

Потому что Ваня всегда был прав: по крайней мере, по собственному убеждению.

– А зачем ты сказал, что картины твои?

Ваня мягко улыбнулся.

– Ну, они мои, потому что он мне их сам подарил. Я же не говорил, что я их автор.

У него на все был готов ответ.

– Ты сказал, что это ты… – Она запнулась. – Что ты спас меня, а на самом деле это был он…

Заключив Сашу в свои объятия, молодой человек заявил:

– Ну, разве я так говорил, малышка? Просто тебе так хотелось думать, потому что ты любишь меня, ведь так?

Ведь так?

Саша чувствовала, что на глазах у нее выступили слезы. Ну да, наверное, по-своему любит. Но как его можно было любить – и в то же время не любить.

Ваня тем временем утешал ее, целуя:

– Я же говорил тебе, что неидеален. Ну, иногда меня заносит, малышка, но тебе же все равно со мной хорошо. Или ты думаешь, что тебе было бы лучше с Илюхой?

Только сейчас Саша поняла, что брата-бородача зовут так же, как и ее отца и как дедушку.

Иван Гогурин – и Илья Гогурин.

Она пожала плечами, а Ваня заявил:

– Нет, не было бы! С ним вообще никому не хорошо. Он сам человек неплохой, но ему никто не нужен. А мне нужна ты!

И вдруг заявил:

– А выходи-ка за меня замуж! Ты ведь согласна?

И Саша, сама того от себя не ожидая, вдруг выпалила на это его внезапное предложение руки и сердца:

– И выйду!

А потом всю ночь думала, правильно ли она сделала, дав согласие стать женой Вани.

Ну да, она его любила, а вот он ее? Можно было спросить, конечно, и так: он ее любил, а она его?

Или даже: любили ли они друг друга?

Да, ей с ним было хорошо все эти прошедшие месяцы, но значило ли это, что так будет всю жизнь?

Только что вот есть вся жизнь: то она есть, то вдруг закончится.

Может, пора ей перестать ломать голову и просто начать жить?

Поэтому да, она выйдет за Ваню замуж.

Причем как можно быстрее.

Весть о том, что они сочетаются законным браком, вдруг сделалась в одночасье известна всей тусовке, и все посетители «Вани Гога» стали на разные лады поздравлять их.

Не поздравил только один: брат Илья.

Впрочем, он был не посетитель, а владелец.

Они подали документы в ЗАГС, и даже дата была уже назначена. Саша знала, что Ваня планирует грандиозное торжество, и делала вид, что ей ничего не известно.

Бородач Илья наконец принес свои поздравления.

– Вот мой вам подарок, – и он презентовал ей портрет Саши, на котором она была представлена на манер «Золотой Адели» Густава Климта.

– Вот это да! – произнесла девушка, поразившись проработке деталей и невероятной ауре собственного портрета. – Ты меня такой видишь?

Илья, потупив взор, внезапно произнес:

– Он не сделает тебя счастливой. Выходи лучше за меня.

Саша подумала, что ослышалась, но бородач упорно повторил:

– С ним будет хорошо, но недолго. Тебе нужен не он, а я!

Возвращая ему собственный золотой портрет, Саша заявила:

– Думаю, он тебе больше нужен, чем мне. Я, так и быть, не стану говорить Ване о твоем предложении, но сам понимаешь, что принять этот подарок я не могу.

– Но почему?

Вопрос застал ее врасплох. В самом деле, почему?

Почему она так скоропалительно выходит замуж за Ваню, как будто…

Как будто от чего-то бежит?

От своей тоски по Федору?

От своей необустроенной жизни?

От страха перед будущим и ужасов прошлого?

От чего?

– Ты ничего не понимаешь! – заявила она, и Илья тихо сказал:

– Думаю, что понимаю, но ты объясни. Почему он, а не я? Если тебе так надо выйти замуж, то выходи за меня, а не за него. Да, у меня диабет, но пусть тебя это не смущает…

Саша растерянно повторила:

– Ты ничего не понимаешь…

И, чувствуя, что слезы струятся у нее по щекам, развернулась и опрометью выбежала из «Вани Гога».

А что, если Илья понимал все как раз лучше всех и уж точно лучше ее самой?

Она направилась к себе домой, чувствуя, что у нее болит голова. Открыв дверь, она вдруг поняла, что в квартире – в кои-то веки! – никого нет.

Все гости, эти прелестные дармоеды, которые заполонили ее жилище с легкой руки Вани и при ее попустительстве, вдруг куда-то испарились.

Вот бы так было всегда!

И Саша подумала, что, если она выйдет замуж не за Ваню, а за Илью, никаких толп бездельников в их квартире не будет.

Вернее, в ее квартире.

Автоматически подбирая грязные безразмерные мужские трусы и соскребая с ковра втоптанную туда раздавленную темно-синюю, почти черную, губную помаду, Саша вдруг услышала приглушенные голоса из ванной.

Ну да, похоже, там снова кто-то плескался, поди очередная рыжеволосая наяда, и, судя по всему, даже не одна.

В самом деле, почему она должна терпеть это? Неужели если она станет женой Вани, то весь этот веселый, но такой утомительный карнавал жизни будет продолжаться, пока она не сойдет с ума?

Видимо, да.

Руки были в помаде, и Саша поняла, что настало время выпроваживать незваных гостей.