Фигуры света

– Не имею привычки выходить к ужину неодетой. Да, Джордж, я переоденусь. Как насчет моего серого бархатного платья, достаточно ли оно хорошо для тебя?

Джордж краснеет.

– Простите, кузина Аль.

Тетя Мэри ставит чашку на блюдечко.

– Вот так-то лучше. Джордж, ну право же. Будет фазан, подарок какого-то папиного клиента. Камбала, консоме и, по-моему, яблочная шарлотка. Если хочешь, можешь пойти к миссис Грант и обсудить с ней меню в мельчайших подробностях.

– Ладно, ладно. Прости, мама.

Тетя Мэри протягивает ему руку:

– Иди к нам, милый, выпей чаю. Знаешь, мне уже приходилось давать званые ужины. Вряд ли этот мистер Карпентер привычен к высшему лондонскому обществу. Ты ведь говорил, что они жили на одном ячменном хлебе и пиве, пока строили маяк на какой-то там скале?

Джордж подходит к камину и принимается ворошить кочергой и без того ярко пылающие угли.

– Кавендиш, мама, а не Карпентер. Ну, в общем, да, на хлебе и пиве. Меня это не пугает. Ты только подумай, зато потом еще сотню лет корабли будут плавать, ориентируясь на то, что построил я.

– Да-да. Просто дух захватывает. Оставь угли в покое, мой дорогой. Чаю?

Джордж сует кочергу в подставку, промахивается, кочерга падает, он хватает ее и обжигается. Фредди хихикает.

– Пошел к черту, Фредди!

– Джордж!

– Прости, мам. А папа дома?

– В кабинете.

Джордж оставляет дверь нараспашку, огонь подрагивает на сквозняке.

* * *

Тетя Мэри обычно остается в столовой, когда дядя Джеймс переходит к портвейну, и уходит в гостиную вместе с другими дамами, только если это очень торжественный званый ужин, потому что дядя Джеймс любит повторять, что, в отличие от многих мужчин, он предпочитает общество жены – бутылке. Но сегодня, пока Фанни убирает десерт, тетя Мэри, многозначительно поглядев на Алли, делает неожиданное исключение для мистера Кавендиша.

Алли усаживается в синее кресло.

– По-моему, мы бросили мистера Кавендиша на съедение львам.

Тетя Мэри берется за вышивание. Алли уже не раз приходило в голову, что тетя Мэри, как и Мэй, вышивает, чтобы незаметно досадить маме – и не только ей, но и бабушке. Она гадает, что сталось с неоконченным вышиванием Мэй, которое, скорее всего, так и оставили где-то на острове.

– Я думала, людей бросают на съедение львам исключительно ради того, чтобы другие люди могли на это поглазеть. Джеймс его, конечно, не съест. Но он точно не будет ему доверять, пока они с ним не поговорят по душам.

– Как мужчина с мужчиной, – говорит Алли.

Вышивать ей не хочется, но она понимает, почему иногда так нужно занять чем-то руки.

– Как мужчина с мужчиной. – Иголка взлетает над коленями тети Мэри. – Он мне нравится. Он был любезен с Фанни.

Пару недель назад случилось неприятное происшествие, когда клиент дяди Джеймса, выпив лишнего, проследовал за Фанни на лестницу для слуг и был с нею весьма неучтив.

– Мне показалось, он не привык, чтобы ему прислуживали.

В ответ на не сказать чтобы завуалированные расспросы дяди Джеймса мистер Кавендиш сообщил им, что был еще ребенком, когда умер его отец. Мать более не выходила замуж, живет в Хэррогейте и дает уроки музыки. Как давно она не слышала своих северных гласных в чужих устах.

Тетя Мэри держит вышивание в вытянутой руке, присматривается к новому цвету. Ей бы пора уже носить очки.

– Ну как сказать. Вряд ли его мать дает много обедов, но с приборами он обращался вполне уверенно.

– Ох, тетя Мэри, тетя Мэри.

Она невинно на нее взглядывает:

– Что такое?

– А я-то думала, зачем все эти вилки для рыбы и ножницы для виноградин. А это вы его экзаменовали.

– Я? Ничего подобного. Да, впрочем, он все равно бы выдержал экзамен. Но, знаешь, моя дорогая, неважно, чем будут заниматься твои дети и какой путь они для себя изберут, главное – научить их вести себя в приличном обществе, чтобы их устремлениям не было преград. Даже бабушка научила нас хорошим манерам, прежде чем отправить в трущобы. А Джордж еще очень мал, и, разумеется, я не хочу посылать его к мужланам. Тем более что он боготворит этого человека, это же ясно как белый день. Знаешь, я даже меньше тревожилась, пока они были маленькими, тогда я больше всего боялась, что они будут плохо есть или подхватят ветряную оспу.

Алли скрещивает ноги. Новые туфли натирают.

– Ветряная оспа может быть очень опасной. У вас выросли крепкие и здоровые сыновья, тетя Мэри.

– Знаю, дорогая. Господь очень милостив ко мне, я этого не заслуживаю. Бедная твоя мама.

Дверь в столовую отворяется, но из коридора доносятся шаги только одного человека. На пороге появляется Джордж. Теперь он то и дело оказывается на пороге, думает Алли.

– Ну что, они тебя отослали? – спрашивает тетя Мэри.

Как же тетя Мэри сумела вырасти такой безмятежной? Ничего общего с мамой.

– Папа сказал, одной рюмки портвейна вполне достаточно, а теперь беги-беги. Тебе ведь понравился мистер Кавендиш, мама? И история о Годреви?