Филарет Московский

Император был куда более прямолинеен в оценке статьи Чаадаева: «Смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного». «Телескоп» закрыли, его издателя Николая Ивановича Надеждина сослали, Чаадаева объявили сумасшедшим и заставили пройти принудительное медицинское обследование. Полемики не получилось. Тогда все видели славу России и ее истории, все видели себя христианами в лучшем проявлении, нежели европейцы, и большинство людей сочли нелепым спорить с тем, кто говорил, что у России нет истории, что мы народ дикий и варварский и что наше христианство невежественное. Полемика станет развиваться постепенно, в будущие годы.

А противоядием статье «Телескопа» Филарет назвал опубликованный в булгаринской «Северной пчеле» отрывок из книги писателя и дипломата, албанца по национальности, Константина Михайловича Базили «Боспор и новые очерки Константинополя». В этом отрывке, озаглавленном «Восток и Запад», автор оценивал западное христианство как основанное на насилии, а восточное — как движимое любовью.

Московскому обер-полицмейстеру Льву Михайловичу Цынскому пришлось отдуваться за статью Чаадаева перед высшим начальством. В его переписке с московским генерал-губернатором Дмитрием Владимировичем Голицыным сохранилось любопытное письмо. В нем Цынский уведомляет: «После статьи, напечатанной в XV номере Московского телескопа под заглавием философические письма, поступила ныне в редакцию статья под названием: «Несколько слов о философическом письме, напечатанном в XVкниге Телескопа». Статью сию представляя при сем в копии на усмотрение Вашего сиятельства, я имею честь присовокупить, что как ныне издание Телескопа запрещено, то оную статью предполагают напечатать в Московском наблюдателе. Сей час я получил сведение, что статья сия вся уничтожена и не будет помещена в наблюдателе; корректурной же печатанной лист оной находится у меня.

Генерал Майор Цынский

Примечание: статья сия, как слышно, сочинена Митрополитом Филаретом».

Видимо, готовился мощный ответ Чаадаеву, но затем было принято решение поступить решительнее — объявить автора «Философического письма» психом, а с чокнутым спорить глупо. Так античаадаевская статья и не попала в печать. Сохранилась копия корректурного оттиска этой статьи, скорее всего, и впрямь принадлежащей перу Московского Златоуста.

Подражая манере письма Чаадаева, автор также пишет к некой неизвестной адресатке. Причем, в отличие от той, к кому обращается Чаадаев, здесь в качестве собеседницы вполне можно увидеть саму Россию. Вот некоторые ключевые высказывания из сего «Античаадаева»:

«Тебя удивила, мой друг, статья философические письма, помещенная в 15 № Телескопа, тебя даже обидела она, ты невольно повторяешь: неужели мы так ничтожны в сравнении с Европой, неужели мы, в самом деле, похожи на приемышей в общей семье человечества? Я понимаю, какое грустное чувство поселяет в тебе эта мысль; успокойся, мой друг, эта статья писана не для тебя; всякое преобразование твоего сердца и твоей души было бы зло: ты родилась уже истинной христианкой…»

«Я знаю, как соблазняла тебя не христианская жизнь людей того общества, которое должно служить примером для прочих состояний. Ты устояла от соблазна, не увлеклась на путь не имеющей цели жизни, — и теперь сама видишь, что на избранном гобою пути нельзя ни потерять, ни расточить земного блага; ибо избранный тобою путь есть стезя, на которой человек безопасен от хищничества и ласкательства и по которой, со временем, должно идти все человечество».

«Если ты уже постигла один раз истину и следуешь ей, то не думай, чтоб истину можно было совершенствовать; ее откровение совершилось один раз и навеки, и потому слова: «сколько светлых лучей прорезало в это время мрак покрывавший всю Европу!» относятся только к открытиям, касающимся до совершенствования вещественной жизни, а не духовной; ибо сущность религии (не имеет форм она) есть неизменный вовеки дух света, проникающий все формы земные. Следовательно, мы не отстали в том отношении от других просвещенных народов; а язычество таится еще во всей Европе: сколько еще поклонников идолам, рассыпавшимся в золото и почести. Что же касается до условных форм общественной жизни, то пусть опыты совершаются не над нами: можно жить мудро чужими опытами; зачем нам вдаваться в крайности: испытывать страсти сердца, как Франция, охлаждаться преобладанием ума, как Англия; пусть одна перегорает, а другая стынет; одна от излишних усилий может нажить аневризм, а другая от излишней полноты — паралич. Россия же при крепком своем сложении, умеренной жизнию может достигнуть до маститых веков существования, предназначенного народам».

«Если бы мы не жили мощными впечатлениями времен прошедших, мы не гордились бы своим именем, мы бы не смогли свергнуть с себя имя монголов, поклонились бы давно власти какого-нибудь Сикста V или Наполеона, признали бы между адом и раем чистилище, и наконец давно обратились уже в ханжей, следующих правилу «несть зла в прегрешении тайном». Кому нужна такая индульгенция, тот не найдет ее в наших постановлениях Церкви».