Филарет Московский

Исаакий Далматский — святой, память которого совершается 30 мая (12 июня), а это день рождения Александра Невского и Петра Первого. Вот почему главным храмом Северной столицы должен был стать именно собор во имя Исаакия. Ведь Петр построил свой град в тех местах, где Александр разгромил на Неве шведов.

Первая церковь во имя святого Исаакия Далматского, деревянная, маленькая, появилась возле Адмиралтейства на месте, где сейчас высится Медный всадник, еще при Петре. Вторая, каменная, была возведена на ее месте, в 1735 году она сгорела, и ее разобрали. Третий Исаакиевский собор строился там же при Екатерине II, закончен был при Павле I, а освящен при Александре I. По проекту архитектора Ринальдини это должно было быть высокое строение из мрамора, на мраморном основании, но император Павел пустил мрамор на строительство Михайловского замка, и на мраморном основании был возведен нелепый кирпичный собор, который довольно быстро стал ветшать и разрушаться. Судя по всему, в 1837 году именно в этом разрушающемся соборе хотели отпевать Пушкина. Но император повелел перенести отпевание в храм Спаса Нерукотворного Образа, являвшийся придворным храмом. Тем самым государь подчеркивал, что Россия прощается не только с великим поэтом, но и с государственным деятелем.

Отпевание совершали архимандрит и шестеро священников, что тоже немало. Пришли лучшие поэты, гроб несли Крылов, Вяземский, Жуковский. Присутствовали высшие чины, среди которых был и министр народного просвещения Уваров. Ну а то, что ни один из архиереев, включая Филарета, не почтил своим посещением сего отпевания… Следует, повторяю, учитывать, что отпевали дуэлянта, по церковным понятиям — самоубийцу, впрочем, успевшего покаяться перед смертью настоятелю храма Спаса Нерукотворного Образа, протоиерею Петру Песоцкому.

Затем, как известно, тело раба Божия Александра было отвезено в Святогорский монастырь, который Пушкин очень любил посещать во время проживания в Михайловском. Здесь он похоронил мать и за десять рублей купил для себя место, чтобы тоже быть похороненным на родовом пушкинском кладбище. Это была его воля.

Конец света ожидали в 1836 году, а он случился в начале 1837-го — малый конец света. Перестал светить русский солнечный гений Пушкин.

Глава девятнадцатая ДУША ИХ ВО БЛАГИХ ВОДВОРИТСЯ 1837–1839

А жизнь продолжалась.

В год смерти Пушкина начинались торжества, посвященные 25-летию Отечественной войны, Заграничного похода и ответного визита в Париж. На Москве готовились начать новое строительство храма-памятника во имя Христа Спасителя, посвященного воинам, одолевшим Наполеона. Поскольку изгнание «Великой армии» состоялось в Рождество Христово, то и храм решено было посвятить этому второму по значению после Пасхи православному празднику. Еще в 1831 году государь выбрал новое место для строительства — на высоком берегу Москвы-реки, «на том месте, где ныне существует Алексеевский монастырь, обратя в площадь сей постройки… ту гору против дому князя Сергея Михайловича, где пожарное депо и дом бывший Бекетова, что ныне Сипягина, образуя сию гору вплоть до Москвы-реки. Мысль дивная, достойная Николая I, который желает, чтоб новый памятник смотрел на древний Кремль», — сообщал великому князю Михаилу Павловичу сенатор А. А. Башилов, заведовавший Комиссией для строений города Москвы. Место для Филарета весьма удобное, ибо дом князя Сергея Михайловича Голицына он продолжал постоянно посещать и здесь его по-прежнему встречала обстановка домашнего уюта и огромной любви. Так что, когда спрашивали его мнения о месте строительства храма Христа Спасителя, владыка горячо поддерживал сей выбор. Кстати, сам Сергей Михайлович в 1837 году стал вице-президентом Комиссии по строительству храма-памятника. Президентом являлся военный генерал-губернатор Москвы Дмитрий Владимирович Голицын.

Единственной причиной возражений по поводу сего места мог стать Алексеевский женский монастырь, основанный митрополитом Алексеем Московским, родные сестры которого стали первыми монахинями сей обители. Алексей наравне с Сергием Радонежским особо почитался святителем Филаретом. Вернувшись из Петербурга в Москву, 20 мая 1837 года надень обретения мощей Алексея Московский Златоуст вновь и вновь говорил о значении этой личности в отечественной истории и, кстати, напоминал о том, что тот тоже переводил Библию, «так особенно потрудился в чистом изглаголании слова Божия, когда славенское преложение святого Евангелия с греческим подлинником поверил, и от несовершенств старого наречия и от описок невнимательных переписчиков очистил и исправил». И далее Филарет возглашал: